Переплетение

      Пока ты — ребёнок, всё кажется интересным и ярким. Любая мелочь может обрадовать или расстроить окончательно. Эриалу одиннадцать лет, и он думает, что никого, кроме мамы, ему не надо. Её мягкие руки, нежно касающиеся щёк, когда он плачет, тёплый взгляд, которым Макия более ни на кого не смотрит. Он обожает её, любит всем своим крохотным детским сердцем.       — Когда вырасту, обещаю, что буду защищать тебя, мамочка.       Для Макии же не существует слов наиболее ценных, чем это уверенное обещание. Она улыбается, обнимает мальчишку и оставляет ласковый поцелуй на его лбу. Дав самой себе слово никогда не плакать перед ним, девушка сдерживает слёзы. В голове сейчас невероятное количество мыслей и страхов, терзающих её с того самого момента, как решилась на безрассудно храбрый поступок. Прижимая пока ещё очень маленького ребёнка, Макия приходит к окончательному выводу. Она останется с Эриалом, как мама, навсегда.

***

      Взросление — сложная вещь. Никогда не знаешь, чего ожидать от юноши, который, кажется только вчера, сказал своё первое слово. Эриалу тринадцать, а это тот возраст, когда мнения меняются ежеминутно. Буквально час назад мальчишка весело смеялся над тем, как забавно Макия просыпала на себя муку, а уже сейчас он хмуро смотрит в сторону и отказывается с ней разговаривать. Она привыкла к таким проявлениям эмоций, поэтому ничуть не обижается, а наоборот, чувствует некое счастье, что её названый сын твёрд в своём характере.       — Зачем ты вообще повесила это у самого входа? — возмущается Эриал, хмурым взглядом смотря на старое полотно, которое он сам соткал для Макие будучи совсем ребёнком.       Девушка оборачивается, не прекращая замешивать тесто. Сегодня был поистине замечательный день — Эриал не попал в неприятности, усердно помогал ей в таверне, даже смог спокойно принимать заказы так, словно делал это всю жизнь. Йольфийка гордится им, и свои эмоции она решила передать через любимый мальчишкой яблочный пирог.       — Я обожаю это полотно, поэтому хочу из любого уголка комнаты видеть его, — хихикая, улыбается Макия.       Подросток же её чувств не разделяет. «Мамочка» написано с чистой любовью и трепетом к женщине, забавно целующей его в живот, вызывая смех, а сейчас что-то вдруг начало меняться. Несмотря на трудный нрав Эриала, его любовь к Макие видна невооружённым взглядом. Только вот всё такая же ли она?

***

      Ему пятнадцать. Он не приходит домой аж до самого рассвета, возвращается с синяками и ничего, совсем ничего не рассказывает. Макия беспокоится. Её материнское сердце, пусть и никогда не станет в полной мере таковым, разрывается при виде нового пореза над бровью.       — Эриал, пожалуйста, будь осторожнее, — макая тряпицу в миску с чистой водой, девушка заботливо тянется к лицу Эриала, чтобы промыть рану. — Ты снова подрался к теми бандитами на рынке?       Нежный голос, переполненный тревогой, разливается по комнате словно тёплая река, обволакивает парня трепетной любовью, которую Макия вкладывает в каждый свой жест. Он на мгновение чуть краснеет, поймав взгляд медово-розовых глаз, когда девушка оказывается достаточно близко, чтобы Эриал смог разглядеть её миловидное лицо. Всё внутри него горит и сжёт, превращая сердце в полыхающий уголёк. Парень тут же дёргается, с силой отмахивается от миниатюрной руки, не позволяя притронуться к себе.       — Перестань, ты — не мать, чтобы читать мне нотации.       Резкость в собственном голосе немного отрезвляет его, заставляет ощутить стыд, мерзким сгустком разрастающийся в груди. Эриал отходит в сторону, сжимает зубы и вновь смотрит на свою ленту дней. Мамочка       Он чувствует её взгляд спиной, на которую Макия глядит с тоской, но снова не злится, а парень всегда ждёт этого. Эриал надеется, что однажды она повысит голос, накричит на него так, что его придавит к земле, что он наконец поймает себя на старой мысли. Она — мама       Однако девушка всегда спокойна. Она терпеливо, с мягким смирением молчит, рассматривая подростка. Её такое, казалось бы, хрупкое, пусть и бессмертное сердце теплом отзывается при виде сына. Макия дорожит им, каждый их общий момент лелеет, относясь к ним, как к драгоценностям — таким же важным, как чуть потрёпанное полотно на стене.

***

      Совсем мальчишкой, щуплым ребёнком он пообещал защищать её от любых невзгод, был уверен, что останется на стороне Макии навсегда, но слово своё не сдержал. Не смог больше терзать и себя и её, делая вид, будто смирился с их ролями. Они ведь ненастоящая семья — всего лишь девушка-йольф и сирота, которого та подобрала. Сначала она — мама, потом сестра, а дальше кто? Эриал взрослеет, меняется, он стал выше неё на голову, а она не изменилась совсем. Такой и останется. Это злит, расстраивает, доводит до отчаяния.       Он всё ещё любит её. Вспоминает тихий шёпот, который звучал в поздние вечера, когда она укладывала его спать. Эриал, закрыв глаза, улыбается, слыша где-то вдалеке сознания звонкий смех девушки. Юноша помнит её тонкие, но сильные руки, как они обнимали его, как тёплые пальцы ласково перебирали рыжие непослушные волосы. Эриал хочет вновь вернуться в то время, когда любил её правильно, когда ничего не позволяло яростно кричать на Макию, упрекать её в чём-то. Он злится сам на себя, потому что бессилен, ведь любить эту замечательную девушку, как раньше, больше не может, а она этого никогда не примет.       Сердце рвётся наружу, душа выворачивается наизнанку, в голове непрерывно звучит её голос, вызывая лишь боль.       Эриалу восемнадцать. Он влюблён.

***

      Прошли года. Добившись того, к чему стремился, став солдатом, обретя силу, достаточную для исполнения детского обещания, Эриал наконец-то понял — её рядом уже нет. Ему некого защитить, он больше не сможет прийти к ней, рассказать о своих достижениях, ведь Макия давно ушла из того города, скрывая свою сущность от людей.       Как менялось время, стремительно и безвозвратно, так и чувства парня трансформировались. Они больше не жгут в груди, не сжимают сердце до боли. Нет, Эриал со стыдом осознал отвратительность подросткового поведения, сопровождающегося самыми ужасными словами и поступками, которые он кидал Макие в ответ на её доброту. Всю себя отдавая ему, она менялась не внешне, а внутренне, становилась той матерью, о которой только можно мечтать. Эриал понял это только сейчас, хмуро смотря на каменную кладку дороги и не чувствуя её мягкого взгляда на своей спине.       Он так отчаянно хотел любить её правильно, как в детстве, искренне называть девушку мамой, смеяться вместе с ней, когда она стоит вся в муке посреди крохотной квартирке. Парень с тоской вглядывается в трещины на камнях, в одной из них видя изгиб улыбки Макии. Всё-таки она — мама, а он теперь скучает

***

      Эриал смотрит ей в след и зовёт так отчаянно, как только возможно. Грудь разрывается от чувства страха, что она снова исчезнет. А Макия боится обернуться, потому как понимает, что иначе уйти просто не сможет. По щеках катятся горячие слёзы, а ноги мёрзнут в холодной речной воде.       — Мамочка, — с болезненным надрывом, сквозь всхлипы и ночной мрак, кричит он, зажимая кровоточащую рану, — не уходи! Не оставляй меня…       Всплеск воды. Эриал прыгает за ней, спотыкается и падает. Он захлёбывается, с трудом может рассмотреть её миниатюрный силуэт, растворяющийся во мраке, и кричит, рыдая. Она ведь так нужна ему сейчас, как тому беззащитному младенцу, которого холодные руки родной матери отчаянно прижимали к груди до самого последнего вздоха. Эриал женат, его возлюбленная носит под сердцем их ребёнка, он — имперский солдат, только всё это меркнет и рассыпается мелким песком, когда Макия стоит так близко, всего в нескольких метрах, но не оборачивается.       До боли в пальцах сжимая накидку, йольфийка с силой прикрывает глаза, дрожит, кусает губы. Её сердце всё такое же обманчиво хрупкое трепещет в груди, оставляя, кажется, трещины на рёбрах. Столько лет, так много месяцев и бессонных ночей Макия провела в мыслях лишь об этом ребёнке и о том, как бы сделать его жизнь счастливой. А что же теперь?       Увидев сегодня мужество в глазах Эриала, её душа вдруг дрогнула намного иначе. Лишь в этот самый миг она смогла понять того пятнадцатилетнего парня, с презрением относящегося к ленте дней, ведь тогда мамочкой он назвать её больше не мог. Он любил её иначе, а она просто не смогла такого представить.       Макия поднимает глаза к небу, вслушивается во всплески воды за спиной, в хриплый голос парня, и наконец осознаёт всё. Ей необходимо уйти также, как и ему несколько лет назад, потому что быть семьёй уже не получится. Эриалу двадцать шесть, и он любит свою маму ещё больше, чем в детстве, только вот её любовь теперь иная.