Let me go gently

Катар. Логан не мог сказать, что с нетерпением ждал гонку, даже если она стояла позже в этом сезоне, чем в 2023 году. Тогда этот этап был для него одним из самых тяжелых испытаний, а в этом году это была предпоследняя гонка сезона. Для Логана – это его предпоследний заезд в Формуле-1, и это было нелегко принять. Он не поднимал эту тему, надеясь, что, если он сам не упомянет об этом, никто другой тоже не начнёт разговор. До сих пор эта тактика работала. Если он просто делал вид, что это не имеет значения, то, возможно, ему не придётся сталкиваться с этим до самого конца. Но с Катаром приходилось справляться прямо сейчас. Неделя была тяжёлой – и морально, и физически. Гнетущее осознание того, что его ждёт, когда сезон завершится, уже нависло над ним. Он терпеть не мог думать о том, как придётся оставить Оскара, особенно теперь, когда они стали проводить больше времени вместе. Возможно, если бы Оскар продолжил отдаляться от него, разрыв прошёл бы легче – это стало бы просто очередным этапом в угасании их отношений. Но сейчас, когда Оскар вновь уделял ему внимание, мысль о том, что ему придётся покинуть орбиту этого человека, разбивала сердце. Он и не подозревал, как сильно ему не хватало австралийца, пока Оскар не протянул руку и не прижал его к себе в Венгрии, точно так же, как делал это когда-то. Логану больно осознавать, что скоро он потеряет эту близость. Если он отправится в Индикар в 2025 году, то окажется в Северной Америке, в то время как Оскар останется на трассах по всему миру. У них не будет возможности часто видеться. Логан не был готов к этой реальности, и ему казалось, что он только-только вернул Оскара в свою жизнь. Физически его тело вело себя по-предательски. Он понятия не имел, что значат все эти затяжные приступы боли в этом году, но, вероятно, это не предвещало ничего хорошего. Текущий приступ был особенно неприятным и длился с ночи после гонки в Лас-Вегасе. Оскару удалось уговорить Логана остаться у него, и Логан неохотно признал, что нуждался в помощи. В Англии было слишком холодно и невыносимо для его измученных нервов. Холод проникал до самых костей и превращал нервы в лёд, что стало мучительным ещё до Вегаса. По крайней мере, Монако был более мягким климатом, учитывая близость к югу Франции. Приступ был настолько сильным, что он едва мог ходить несколько дней. Состояние ухудшалось и улучшалось, но он, возможно, совсем бы ослаб, если бы не заботливое и нежное внимание Оскара. Логан никак не мог понять, откуда у Оскара брались бесконечные запасы терпения, чтобы заботиться о нём. Он был бесконечно благодарен за это, но не знал, как он обходился без этого раньше. Приступ ослаб настолько, что он смог функционировать почти нормально к тому моменту, как они должны были лететь в Катар, но Логан все равно чувствовал себя разбитым, как после тяжёлой простуды. Однако оставалось только смириться. Логан отказывался пропустить свои последние гонки в Формуле-1. Вряд ли ему выпадет шанс снова участвовать в этих соревнованиях, и он хотел насладиться моментом, даже если при этом чувствовал себя отвратительно. Чтобы всё окончательно испортить, Катар накрыл неожиданный антициклон, поднявший температуру почти до уровня прошлого года. Проклятое глобальное потепление! Все слабые меры, предпринятые FIA по обеспечению безопасности гонщиков, оказались бесполезными. Поздняя дата в сезоне должна была смягчить условия гонки, но эта жара рушила планы, хоть и была немного менее жестокой, чем в 2023 году. FIA не собиралась отменять гонку, и вот он, Логан, сидел и изнывал от жары в гараже Уильямс, делая вид, что всё в порядке, хотя чувствовал себя просто ужасно. Справедливости ради, механики выглядели не лучше него. Даже Джеймс выглядел усталым; хотя, по правде говоря, усталость в его облике можно было заметить с середины сезона. Логану было всё равно. У него не было особой неприязни к Джеймсу, как у Оскара, но он знал, что Джеймс – плохой начальник, и не испытывал особого сочувствия к человеку, который так плохо с ним обращался. Он пережил две свободные практики, на которые его допустили. В первой тренировке за него выступал резервный гонщик Уильямс. Логан больше не испытывал из-за этого никаких эмоций. Квалификация тоже прошла неплохо. К счастью, машина не начала буксовать после летнего перерыва и не превратилась в развалюху, как это случилось в прошлом году. Логану не удалось пробиться в Q3, но он был доволен, поскольку был близок к этому. Правда, обойти Алекса в квалификации не удалось, но он уже смирился с этим фактом. Накануне гонки он провёл ночь в номере Оскара. Возможно, это была не лучшая идея в такой стране, как Катар, но ничего ведь не происходило. Оскар был натуралом, и Логан не собирался портить последние дни их близости. Оскар был как солнце. Люди любили говорить, что, из них двоих, Логан больше напоминал солнце, а Оскар — луну, учитывая их внешний вид и характеры. Логан был не согласен. Оскар сиял ярче всех. Все это замечали. Он был светлым, тёплым, таким талантливым. Иногда Логану даже больно было смотреть на него. Он освещал комнату, несмотря на свою сдержанность. Его смех был мягким, искренним. Даже в самые худшие моменты для Логана, достаточно было просто увидеть Оскара, чтобы почувствовать что-то хорошее. Оскар был надёжен, как скала, его не так-то легко было выбить из равновесия. Логан никак не мог понять, как ему это удаётся, но считал себя счастливчиком, раз ему выпало провести столько времени рядом с этим человеком. Рядом с ним, Логан казался невзрачным. В сравнении с его блеском он бледнел. Вряд ли он когда-нибудь сможет с ним сравниться. Он всегда будет лишь наблюдать со стороны. Он почти смирился с этим. На самом деле, они с Оскаром больше не составляли дуэт. Порой он даже задумывался, были ли они когда-то действительно парой. И дело было не в Оскаре. Вернее, Оскар не сделал ничего плохого. В этом не было его вины. Просто рядом с ним Логан всегда бледнел, теряя все краски. Он даже не видел себя в роли луны. Это казалось чем-то слишком значительным, словно он придавал себе слишком много значения в жизни Оскара. Просто... так оно было. Бессмысленно тратить много времени, сокрушаясь об этом. Он был достаточно счастлив, чтобы ценить то, что у него было. Поэтому, конечно, он не мог отказать, когда Оскар предложил остаться у него. Конечно, он с готовностью растворился в его объятиях. Оскар даже начинал дуться, если ему казалось, что он недостаточно помогает Логану.

***

Занимая место в машине перед выходом на стартовую решетку, он почувствовал неприятное предчувствие. Условия на трассе были почти такие же, как в прошлом году, и он уже начинал гонку после очередного обострения. Он замечал, как механики и инженеры бросали на него косые взгляды. Это его немного раздражало, но... он их понимал. Он и сам выглядел не лучшим образом, и это, наверное, было заметно всем в радиусе нескольких метров. Он предпочел не думать, как это выглядело на камеру, и мог лишь поблагодарить удачу, что команда Нетфликс не была с Уильямс в эти выходные. Ему совершенно не хотелось ещё большей волны внимания. Его состояние было далеко от идеального: пот уже тёк по спине, хотя он только что сел в машину. В шлеме он тяжело дышал с открытым ртом. Было ясно, что Джеймс хочет что-то сказать, но, к счастью, сдержался. Несмотря на то, как паршиво он себя чувствовал, он был полон решимости завершить гонку. Это был его шанс на искупление. Да, для его карьеры в Формуле-1 это было уже почти слишком поздно, но для него это стало личным вызовом. Он был единственным гонщиком, который не доехал до финиша в Катаре 2023 года. И вот у него появился шанс выступить лучше. Другие гонщики смогли пройти эти условия, и он тоже сможет. Он не допустит другого исхода. Он справится, чёрт возьми, он сможет. Первые дюжина кругов прошла на удивление спокойно. Никто особо не жаловался на жару, по крайней мере, так сообщил его гоночный инженер. Логан не стал врать, утверждая, что жара не ощущалась, но это был лишь первый этап гонки. Всё было в порядке. Он держался в середине пелотона и пока не смог продвинуться выше 12-го места, но, к счастью, еще ни разу не потерял позицию. Алекс находился на несколько мест впереди, и если бы Логан немного прибавил, то, возможно, смог бы попасть в очки. Правда, в зеркалах он видел, как Кевин Магнуссен приближается. Прекрасно. На круге примерно 25 он снова почувствовал, как сталкивается с «метафорической стеной». Жара начинала становиться невыносимой. Гоночный инженер сообщил, что другие пилоты также жалуются на проблемы с перегревом. Логан же оставался тихим, избегая радио, если только к нему не обращались. Его задача была просто ехать. Надеяться, что он не потеряет позиции и даже, может быть, продвинется вверх. Всё, чего он хотел, — это закончить гонку с целой машиной. — Гасли сошел с дистанции из-за поломки двигателя, — раздалось в его ухе по радио. Логан сжал губы. По крайней мере, он уже не последний. — На каком мы месте? — спросил он. — Десятое. Дави, где можешь. Отрыв до Хюлькенберга 2,5 секунды. Логан тихо выругался, радуясь, что радио было выключено. — А Алекс? — Не смог вернуть позиции после пит-стопа. Пятнадцатое место. Логан сжал зубы. Он был на двух пит-стопах, как и Алекс. Однако он заехал в боксы раньше, чем напарник, и смог продвинуться за счёт одного обгона и удобного ухода на пит других команд из середины пелотона. Он был на первом комплекте жёсткой резины. Он не знал, как долго команда планирует держать его на трассе, но продолжал жать на газ. Прошёл ещё один круг, полный напряженного дыхания. Логан знал, что открывать визор было плохой идеей — в прошлом году Юки Цунода получил целую порцию песка в лицо. Но, черт возьми, как же этого хотелось. Он нажал на кнопку подачи воды, отчаянно пытаясь хоть немного облегчить жару и тошноту, которые его накрывали. Но ничего не произошло. Он нахмурился и снова нажал кнопку. В этот момент ему было уже все равно, если вода хлынет ему прямо в лицо и почти утопит его. Это, честно говоря, скорее помогло бы справиться с жарой. Но снова ничего. Он нажал кнопку радио. — Э-э... кажется, что-то не так с моим напитком? Ему не нравилось, как неуверенно это прозвучало, но он не был уверен, правильно ли поступает. Объективно, конечно, правильно. Как пилот, он должен был сообщать команде обо всем, что могло повлиять на его безопасность, ведь они не могли знать всего, что с ним происходило. Но ему не хотелось жаловаться и говорить о воде. Это казалось нытьём. Но вопрос был в здоровье — на обычной гонке и так жарко, а тут ещё конец сезона в Катаре. Радио молчало долгую секунду. — С нашей стороны никаких проблем не видно, — ответили наконец. Логан хотел закричать на них от возмущения. Какое вообще имело значение, что видно с их стороны? Он сказал, что вода не работает. — Ну же, — пробормотал он. — Проверим на пит-стопе… — Всё нормально, — резко перебил Логан. — Я справлюсь. — Логан… — Просто дайте мне ехать. Он знал, что не должен был сорваться. Он получит выговор после гонки, но, честно говоря, он был слишком уставшим, чтобы это волновало его. После этой гонки оставалась всего одна, и потом ему не придется больше с ними иметь дело. Он не хотел уходить с горечью, но было не так, чтобы Уильямс делали хоть что-то, чтобы облегчить ему жизнь. Они фактически саботировали его. Он продолжал давить на газ, делая всё возможное, чтобы не уничтожить свои шины раньше времени. Он знал, что команда может оставить его бороться на стёртых шинах. Жара была невыносимой. Иногда его зрение становилось размытым, но он отказывался останавливаться. Он мог это сделать. Он мог добраться до конца этой проклятой гонки. Он мог это сделать. Он сделает это. Но, чёрт возьми, это было сложно. Почти всё, что он мог слышать, — это его собственное дыхание. Он не знал, где он находится на трассе. Это было похоже на автопилот. Он обогнал Нико. — Осталось 15 кругов. Заезжай в боксы на медиум. Ему казалось, что он сидит на раскаленной металлической пластине. Он заехал в пит-стоп и выехал через 2 секунды. Он потерял позиции. Ему нужно было вернуть их и времени было мало. Если будет машина безопасности, он окажется в задней части пелотона. Он продолжал давить. — 10 место, Логан. Привези его домой. Логан даже не почувствовал облегчения. Очки. Ну, 1 очко. Но, наконец-то. Конечно, это случилось на его предпоследней гонке. Хотя, по крайней мере, это очко он заслужил, а не унаследовал. — Чёрт, — пробормотал он, покачиваясь, его руки скользкие от пота в перчатках. Его зрение теперь было ещё более размытым, звёзды танцевали перед глазами. Он просто должен был добраться до финиша. Он был так близок. Ему нужно было просто сделать ещё один круг. Его голова стукнулась о хало. Он стиснул зубы, снова поворачивая, прилагая слишком много усилий. Как-то он добрался до места, где должен был припарковаться. Он не имел понятия как именно ему это удалось. Его зрение было наполовину потеряно, и руки дрожали. Он слышал пульс в ушах. Он застрял в кресле, его живот крутило. Он не хотел двигаться, но было слишком жарко. Он не мог дышать. Он смотрел, как люди бегут к другим машинам, помогая водителям выбраться из них. Машин здесь было меньше, чем он думал. Никто не шёл к нему. Ладно, придётся делать это самому. Ему нужно было дышать. Он сорвал свои перчатки, его руки дрожали. Он неуклюже пытался разжать пряжки ремней безопасности, но в конце концов заставил свои полусознательные пальцы снять ремни, ставшие для него ловушкой. С огромным усилием он вытащил себя из кокпита. Это потребовало гораздо больше усилий, чем обычно. Его тело казалось тяжёлым, и он с трудом видел что-либо за пределами того поля зрения, которое давал шлем. Особенно его левый глаз тускнел и мигал. Он знал, что ему, наверное, следовало бы подождать, пока кто-нибудь — механики, маршалы, кто угодно — придет, чтобы помочь, но машина была слишком горячей. Он задыхался. Ему нужно было выйти и снять шлем. Он сидел на хало, казалось, целую вечность. Он смутно смотрел на хаос вокруг себя. Все были заняты работой с машинами рядом, но звук был приглушенным. Он не мог понять, это из-за шлема или из-за того, что он сражался за сознание. В принципе это уже не имело значения. Он чувствовал себя в центре урагана. Как будто его машина была единственным неподвижным местом в этом шторме. Он шатался на месте, затем вытащил ногу из машины, выругавшись, когда сильно ударился лодыжкой о хало. Да, эта штука действительно прочная, чёрт возьми. Он поставил ногу на землю, хотя почти не успел накрениться. Он дал себе пару секунд, прежде чем схватиться за HANS-устройство и ремни шлема. Ему нужно было не свалиться из машины, хотя оптимальный момент для этого был, когда шлем всё ещё на месте. Однако он не мог дышать. Каким-то чудом он снял шлем, не обращая внимания на его падение на землю с глухим стуком. У него был другой для Абу-Даби. Он сдёрнул балаклаву с головы с яростной отчаянностью, его челюсть отвисла, а дыхание стало тяжёлым. Казалось, он не может насытиться воздухом. Он огляделся, его зрение плыло от жары. Казалось, Лэнс упал рядом со своим болидом и извергает содержимое желудка на землю. Медики окружили его, но Логан всё ещё мог его видеть. Джордж Расселл сидел рядом, положив голову между коленями. Он мог разглядеть двух механиков Макларен, помогающих Ландо покинуть парк машин, его маленькая фигура была зажата между двумя более высокими мужчинами. Он захлебнулся, кашляя яростно, и чуть не свалился с машины. Он пошатнулся, каким-то образом умудрившись встать на ноги. Он шатался на месте, отчаянно ища кого-то из своей команды. Его язык был как наждачная бумага. Его левый глаз больше ничего не показывал, а звёзды заслонили большую часть остального его зрения. Он попытался что-то сказать, но единственное, что он смог выдавить, это хриплый, задушенный вздох. Он больше не чувствовал ни пальцев, ни ног. Ему нужна была вода, помощь, что угодно. Он сделал дрожащий шаг вперед, и это была его ошибка. Его колено подломилось, как только он поставил на него вес, и затем он обрушился на землю, его зрение потемнело.

***

Он не знал, сколько времени прошло. Его тело казалось невероятно тяжелым. Он не мог пошевелить даже пальцем. Его глаза едва открылись, он мог лишь разглядеть узкую полоску мира. Ему было больно. Это было неоспоримо. Он все еще лежал в какой-то странной позе, как насекомое, раздавленное лобовым стеклом. Он слегка дрожал, как будто ему было холодно, но не мог остановиться. Его челюсть отвисла, горячий тяжелый воздух застревал в горле, когда он пытался вдохнуть. Он лежал на спине, но это не особо помогало. Он не чувствовал своих рук и ног, но точно ощущал свои кости. Видимо, он упал на бедро, потому что оно определенно ощущалось как сильно пострадавшее. Затылок тоже пульсировал, но он не знал, связано ли это с ударом об асфальт или с тепловым ударом и обезвоживанием. Мир был слишком ярким над ним. Его грудь как-то непроизвольно подрагивала. Он слышал приглушенные звуки. Громкие крики эхом отдавались вокруг, когда размытые цветные формы двигались над ним. Кто-то прикоснулся к его лицу. Легко постукивая, как будто пытаясь привлечь его внимание. Его конечности переставляли так, чтобы нагрузка на них была меньше. Он не мог понять, что именно говорили люди вокруг него или сколько их вообще было. — Нужен медик! Он не реагирует! Он моргнул, глаза открылись чуть шире. Кто-то наклонился над его головой, руки прижимались к его лицу и голове, как будто пытаясь стабилизировать их. Он все еще лежал на земле. Медленно, но верно, его зрение чуть улучшилось, и он смог различить основные черты человека, стоящего над ним. Британский акцент и чёткая линия челюсти подсказали ему, что это Джордж Рассел. Хм. Последний раз он видел его у своей машины. Интересно, сколько времени он уже лежал на земле — сколько времени он был без сознания, а сколько в этом неопределенном состоянии «сознания, но не совсем». Джордж снова повернулся к Логану, его руки слегка взметнулись. — Логан, Логан, можешь посмотреть на меня? — говорил Джордж с тревогой. — Давай, дружище, хоть какой-то признак жизни, брат. Логан моргнул в ответ. Двигаться было так тяжело. Голова раскалывалась, и остальная часть тела тоже не чувствовала себя хорошо. Он, откровенно говоря, чувствовал себя ужасно. В горле сидело ощущение жжения, как перед рвотой. Он смутно подумал, было ли это правильно — лежать на спине. Он знал, что движение может быть опасным, но он также был в идеальной позе, чтобы задохнуться собственной рвотой, и это было бы ужасно и унизительно. Он надеялся, что не начнёт рвать. Снова почувствовал постукивание по щеке. — Давай, Логан, — снова сказал Джордж. Он был размытым, но Логан все равно мог понять, что тот выглядел встревоженным. Он не мог понять почему. Конечно, он не был совсем реагирующим, но он дышал и был в сознании. К тому же это был парк машин. Он был уверен, что рядом должны быть медики — и вот снова, Джордж снова кричал. — Я видел, как он упал, — казалось, он что-то объяснял кому-то сбоку Логана. Он моргнул снова. Видимо, он потерял время. Ужас. — Я был слишком далеко, чтобы остановить его, но он упал. Его тело немного смягчило падение, но он всё равно сильно ударился головой. Он не реагировал полностью минуту-две. Он только что открыл глаза, но всё равно не двигается. Руки Джорджа больше не касались его лица, и Логан почти пожалел об этом. Ему хотелось чувства прикосновения. Теперь на нём было больше рук. Джордж, видимо, говорил с каким-то медиком. Логан хотел протестовать, хотел встать и сказать, что с ним всё в порядке, ему просто нужно остыть. Но, к сожалению, его тело совсем не слушалось его. Он издал какой-то слабый звук в горле. Это было, вероятно, достаточно тихо, чтобы никто не услышал. По крайней мере не отреагировал. Он снова потерял время. Он дрожал всё сильнее, его мышцы сводило, они судорожно сокращались. Его глаза двигались быстро, но он почти ничего не видел. Он вдалеке слышал какой-то крик, но это было как будто издалека. Боль усилилась, теперь было гораздо больнее, чем раньше. Он снова почувствовал свои пальцы и ноги, но он предпочел бы не чувствовать их, потому что теперь они горели. Он больше не думал, что лежит на земле, потому что она уже не казалась такой жёсткой, как асфальт. Это не было намного лучше, но его голова немного улучшилась. Боль стала менее острой и больше похожа на глубокую пульсацию. Он хотел, чтобы это прекратилось, но он знал, что этого не случится. — Мистер Сарджент? Его глаза закатились, он уставился вверх, его дыхание было быстрым и поверхностным. Все было как-то не так. Он все еще не мог толком видеть своим левым глазом, но то, что он мог видеть правым, стало немного чётче. — Вы пришли в себя, мистер Сарджент? Над ним наклонилась женщина. Она слегка качалась. Логан почувствовал головокружение, когда мир немного завертелся. Небо двигалось — нет, это они двигались. Она шла рядом с ним. Он, наверное, лежал на носилках. Его язык был толстым и тяжелым во рту. Он попытался немного пошевелить челюстью, но его горло лишь щёлкнуло из-за сухости. Он уставился на нее, когда паника начала понемногу подниматься в нем. — Хорошо, мистер Сарджент, — сказала она спокойно. — Мы направляемся в медицинский центр. Вы были немного в отключке, постарайтесь оставаться с нами, если сможете, хорошо? Ваш коллега сказал, что вы потеряли сознание и ударились головой. Когда мы к вам добрались, у вас также был небольшой приступ. Увидев его встревоженный взгляд, ее лицо стало немного мягче. — С вами всё будет в порядке, — уверила она. — Мы позаботимся о вас. Теперь они оказались в более людном месте. Вокруг ходили люди, и его повезли в угол медицинского центра. Это было немного в стороне, но он всё равно мог видеть больше комнаты. Кто-то, кто вёз носилки, передвигался вокруг. Один ушел, видимо, за кем-то ещё, а другой стоял позади него, чтобы поднять верхнюю часть кровати, так что он больше не лежал прямо на спине. К нему подошел человек в спешке и быстро поговорил с женщиной, пока они суетились вокруг, настраивая оборудование. Логан не сильно обращал внимание на них, больше интересуясь тем, что происходило вокруг. Он едва заметил, как они его осматривают. Он мог увидеть других водителей, которых уже привезли сюда. Пьер Гасли сидел в углу, почти весь накрытый мокрым полотенцем. Ландо сидел на носилках недалеко от Логана и пил из бутылки с водой. Он выглядел немного потерянным, но оживился, как только заметил Логана. Эстебан Окон сидел на стуле рядом с Пьером и наклонялся над ведром. Он, видимо, снова проиграл битву с желудком. Тяжело. В комнате было еще несколько водителей и, возможно, механиков с пит-стопа, но Логан не мог разглядеть каких-то особенных черт, поэтому просто перестал пытаться. Все же среди них были люди из каждой команды, хотя Логан не мог увидеть Алекса. Он задумался, куда подевались сотрудники Уильямс. Он не хотел думать, что они просто оставят его здесь, но вряд ли это удивило бы его. Отношения с командой были достаточно напряжёнными, и он не удивится, если они просто оставят его в руках медиков. Ведь сотрудник Уильямс вряд ли смог бы сделать что-то, кроме как отвлечь внимание и занять пространство. Но у команды был свой доктор, который знал его медицинскую историю, а это было важно. Медики были просто экстренными специалистами, и у них не было доступа к важной информации, а Логан всё ещё не совсем пришел в себя. — Мистер Сарджент? Он повернул голову, чтобы сосредоточиться на докторе. — Нам нужно ввести вам жидкости, потому что вы ужасно обезвожены. Логан влажно провел языком по губам. — Потерял воду, — хрипло проговорил он, — На полпути. Доктор поджал губы, пробормотав что-то себе под нос. Наверное, что-то о том, как FIA позволила всему этому снова произойти. Или о некомпетентности команд. Хотя, возможно, это был сам Логан, кто так думал. Доктор был быстрым и эффективным, хотя несколько резким. Он вставил иглу в его локоть, а женщина — скорее всего, сотрудник скорой помощи, теперь, когда его голова немного прояснилась, и он мог думать немного чётче, — плавно подсоединила капельницу. Она подвинула его руку так, чтобы это было менее неудобно. Это не помогло. Он продолжал чувствовать укол, и это немного нелепо пугало его — он боялся, что если хоть немного пошевелит руку, то это может закончиться катастрофически. Он был отвлечён от наблюдения за иглой, когда доктор, удерживая его лицо, начал светить ему в глаза фонариком. Он вздрогнул. — Как голова? — спросил доктор. — Болит, — пробормотал Логан. Доктор хмыкнул. — Говорят, вы сильно упали, — согласился он. — Ваши зрачки реагируют нормально, так что если у вас сотрясение, то оно незначительное. Пока мы оставим капельницу и будем следить за вами. — Затем доктор ушел, а в комнату вошли еще несколько человек. О, кто-то стошнил. Прекрасно. Женщина всё ещё была рядом с ним. — Нужна ли вам еще какая-то помощь? — Воды? — спросил он слабо. Она подняла маленький бумажный стаканчик. — Пока только это, — сказала она. — Вас пока не тошнило, и нам нужно, чтобы так и осталось. Логан хотел пожаловаться. Его горло болело, и он проехал больше половины этой адской гонки без воды. С другой стороны, ему действительно не хотелось тошнить. Если его вырвет, это будет практически конец. Он будет окончательно сломлен. Он неохотно попытался поднять руку, на которой не было капельницы, но смог поднять её лишь на половину, прежде чем дрожь стала настолько сильной, что женщина жестом остановила его. — Вот, — сказала она. — Я помогу. Она осторожно поднесла стакан к его губам, позволив ему пить теплую воду, пока он не допил. — Знаю, что вода теплая, — сказала она с болезненным выражением. — Холодная вода расстроит ваш желудок и шокирует организм. Лучше выпить что-то комнатной температуры, пока не станет немного лучше. Капельница пойдет на пользу. Логан слабенько улыбнулся ей, и она изящно поняла это как сигнал, чтобы убрать стакан в сторону и уйти, направляясь к другим людям, которые выглядели так же слабенько. Логан сосредоточился на дыхании. Вода немного помогла снять боль в горле, но его желудок не был доволен. Он крутился и бурлил, и это лишь усиливало необходимость дышать холодным воздухом. Жара снаружи была удушающей. Конечно, он родился во Флориде, но большую часть своих формирующих лет он провел в более умеренном климате Европы. Справляться с жарой было частью его работы, но сейчас, когда он чувствовал себя так плохо, все его защитные механизмы разрушались, как тонкая бумага. Он резко вдохнул через нос, благодарный, что в медицинском центре есть какая-то система климат-контроля. Он был уверен, что иначе его бы стошнило. По крайней мере, он не чувствовал запаха рвоты. При том, как его желудок жаловался, этого ему хватило бы, чтобы вырвать все, что у него в животе. Кожа была липкой, и ему хотелось, чтобы его полностью вытащили из гоночного костюма. Он оставался застёгнутым и мокрым практически везде, что делало его отдых немного менее комфортным. Лучше бы его оставили в огнеупорной одежде. Это было бы удобнее и, что важнее, прохладнее. Он немного погрузился в жёсткую койку носилок. Он пытался бы снять остальную часть костюма сам, но слишком хорошо ощущал длинную иглу в сгибе локтя, и его тело протестовало настолько сильно, что он понял — этого не будет. Ему просто нужно было потерпеть, несмотря на то, как ткань костюма собиралась в странные складки. Она застревала в изгибах его суставов, создавая ненужное давление на те места, которые уже и без того сильно болели. Стресс от гонки, последовавший обморок и судороги не помогали его обострению, и он ощущал знакомые, слишком острые боли, снова подкрадывающиеся. Он был измотан. Его руки дрожали, лежа безвольно на носилках. Его грудная клетка дрожала с каждым вдохом, и он знал, что его пульс всё ещё слишком высокий. Он знал, что подвержен тепловому удару, и было очевидно, что это именно то, что с ним происходит. У него никогда не было судорог раньше. Должно быть, это было что-то незначительное или ожидаемое, потому что о таких случаях почти не говорили. Или, может быть, говорили, но Логан просто не слышал, потому что он был ещё слишком в отключке. Его глаза невольно скользнули к пакету с капельницей, избегая фокусировки взгляда на игле. Он ощущал капельницу, и ненавидел это, но знал, что она ему необходима. Это не облегчало процесс. Это определенно способствовало его тошноте. Он не мог перестать ощущать это, несмотря на всеобъемлющее ощущение, что его тело и нервы ведут себя неправильно. Он наблюдал, как капельница капает и медленно опустошается. Он почти не осознавал, что происходит вокруг. Он просто лежал там, дрожа от боли и усталости. В конце концов, пакет опустошился, и теперь он не мог сказать, сколько времени прошло. Его голова была повернута к стойке с капельницей, и это означало, что он не мог видеть остальную часть медицинского центра. Его мышцы были напряжены и спазмировали, казалось, без всякой причины. Он не знал, что происходит и как долго он лежал там, замерзший и заброшенный. Он не собирался двигаться в ближайшее время. Не в то время, когда его нервы сверкали, как рождественская ёлка. — Мистер Сарджент? Он не ответил. Не мог. Его челюсть была сжата и напряжена. Зубы гудели от боли. — Мистер Сарджент, вы меня слышите? Он дёрнулся и задрожал, лёжа там. Он не был в таком состоянии в прошлом году. Хотя, с другой стороны, тогда он закончил гонку, когда его проблема заключалась только в тепловом ударе. Сейчас все было хуже. Женщина, что была здесь раньше, обошла носилки, проверила пакет с капельницей, а потом повернулась к Логану. — Ох, милый, — сказала она, ее лицо сразу исказилось от беспокойства. Логан внезапно осознал, что влажность на его лице больше не была просто потом. Жидкости в его организме хватило, чтобы слёзы стекали по его щекам. — Что-то не так? Он слабо застонал, его тело продолжало дрожать и судорожно дергаться, не желая делать ничего другого. Женщина выглядела очень обеспокоенной. — Болит, — выдохнул он. — Можешь сказать, где? — спросила она. — Нет. Повсюду, — прорычал он. Его дыхание на мгновение застряло в груди. Еще одна слеза скользнула по его щеке. — Хроническое. Женщина нахмурилась, явно не понимая, что он имел в виду. — Хроническое? — спросила она в замешательстве. Он зажмурил глаза, собравшись с силами. — Хроническое заболевание. Вызывает боль. Женщина кивнула. — И, наверное, это ухудшилось из-за жары и судорог, — сказала она. «Ухудшить» — довольно громкое слово для того, чтобы использовать его в случае подозрения на легкое сотрясение мозга, но ладно. — Я могу принести тебе обезболивающее. У нас есть Тайленол. Логан поморщился. — Другая марка? — спросил он. — Тайленол не помогает. Женщина подошла к запертому шкафу, открыла верхний ящик и начала искать что-то. — Твой выбор — Алеве или Адвил, — предложила она. — Алеве, спасибо, — сказал он. По крайней мере, это средство хоть немного действовало. — Все еще не стошнило? — спросила она. — Когда ты в последний раз ел? — Перед гонкой. Слова стали приходить легче, поскольку боль немного ослабла. Он чувствовал себя чуть менее ужасно теперь, когда капельница была завершена, но боль всё ещё была. Он слабо протянул руку и принял две таблетки, которые она ему предложила. Он проглотил их без воды, уже привычный к этому процессу. — Нормально, — заявила женщина. — Кроме этого, тебе стало немного лучше? Ты двигаешься больше. Логан не был уверен, стоит ли называть подъем руки, чтобы проглотить таблетку, «движением», но, с другой стороны, это было больше, чем в последний раз, когда она его видела, потому что он был почти безжизненно лежащим. Дрожь в его мышцах уменьшилась до более терпимого уровня, но это сделало его еще более уставшим. — Чуть-чуть, — согласился он. — Устал. Женщина засмеялась. — Пожалуй, — сказала она. — Была ли потеря сознания? — Не с тех пор, как я сюда попал. Он не стал бы называть то, что происходило между разговором с врачом и сейчас, потерей сознания. Это, вероятно, было что-то вроде расстройства восприятия. Женщина кивнула. — Хорошо. Ну, мы будем держать тебя здесь, пока не почувствуешь, что можешь встать сам, ладно? Я принесу тебе бутылку воды и батончик с гранолой. О! И я позабочусь об этой капельнице. К его облегчению, удаление капельницы прошло гладко. Лишь небольшое пятно крови, которое быстро стерли, и умеренный дискомфорт. Он ощущал отсутствие иглы, но это было скорее облегчением, чем чем-то другим. Женщина быстро убрала все следы и, прежде чем он успел что-то осознать, положила на носилки батончик с гранолой и запечатанную бутылку воды рядом с ним. — Я загляну к тебе через некоторое время, — сказала она. И исчезла. Логан продолжительно выдохнул и попытался расслабиться на жёсткой подушке под собой. Он всё ещё перегрелся, но прохладный воздух в медицинском центре заставлял его дрожать. Он больше всего на свете хотел бы просто уйти, вытащить себя из гоночной формы и, возможно, попасть под душ. Он чувствовал себя мерзко и больно. Он просто не хотел чувствовать себя таким уязвимым. Когда он болел, ему нравилось прятаться и зализывать свои раны в одиночестве. Но он был достаточно самокритичен, чтобы понять, что не сможет подняться самостоятельно в ближайшее время. По крайней мере, он мог двигаться немного больше, хотя это и заставляло несколько слез скатиться по его щеке. Он снова оглядел остальную часть комнаты. Большинство механиков и прочих сотрудников ушли, как только почувствовали себя немного лучше. Пьер и Эстебан тоже исчезли, хотя он все еще мог видеть Ландо. Ландо, оказывается, был занят на телефоне у двери, его лицо было искажено сосредоточенным выражением. Он успел бы всего лишь пару секунд поразмышлять, что и кому он пишет, как вдруг в медицинский центр почти влетел вспотевший Оскар. Его волосы были мокрые, и он переоделся в черные спортивные шорты и свою бордовую футболку. Она плотно облегала его грудь и плечи, показывая, что он набрал массу с 2023 года. Если бы Логан не чувствовал себя так отвратительно, он, наверное, покраснел бы. Он выглядел в панике, его глаза сразу же устремились к неоново-оранжевому Ландо, который встал, чтобы поприветствовать его. Логан не успел почувствовать укол боли от того, что Оскар сразу же увидел Ландо, потому что Ландо указал прямо на Логана, и вдруг Оскар будто вовсе забыл о существовании своего напарника. Его голова резко поднялась, он последовал за жестом Ландо, и их взгляды встретились. Всё его лицо словно открылось, эмоции переползали через его черты. Он игнорировал все, что Ландо ему говорил, и направился к уголку, где лежал Логан. — Логан, — позвал Оскар, его голос был смесью облегчения и беспокойства. Он протянул руку, не сомневаясь ни на мгновение, чтобы стереть слезы с щеки Логана большим пальцем. — Привет, Оск, — прохрипел Логан, слабо улыбаясь австралийцу. Он не пытался ответить на приветствие Оскара, и он знал, что Оскар это заметил. — Мне сказали, что ты упал, — сказал Оскар. — Я пришел, как только услышал. Логан не смог скрыть свою гримасу. — Уже все об этом знают? Оскар покачал головой, подойдя так, чтобы сесть на край кровати Логана. Он слегка дрожащей рукой провел по его лбу. — Нет, — сказал он. — Ландо написал мне, когда увидел, что ты приехал, но я не получил свой телефон несколько минут назад. Губы Логана опустились в недовольную складку. — Как он вообще успел достать телефон? — пробормотал он. — Он был здесь до того, как меня привезли. Оскар пожал плечами, улыбка все же появилась на его губах, несмотря на хмурые брови. — Ты учишься не задавать вопросов по поводу его методов, — пошутил он, но сразу же стал очень серьезным. — Что случилось? Ты в порядке? Логан вздохнул, пытаясь немного сдвинуться, но тут же пожалел об этом. — Чувствовал себя очень плохо в машине, — признался он. — Питьё подвело где-то на полпути? Не знаю. Вышел из машины, но потом упал. — Чёрт, — выругался Оскар. — Честно, твоя команда реально пытается тебя убить. — Я только немного ударился головой. Врач так и не сказал наверняка, есть ли у меня сотрясение, — ответил Логан. — Всё будет нормально к Абу-Даби, — заверил он. — Они просто держат меня здесь, потому что беспокоятся, насколько я был обезвожен. Оскар закрыл глаза, сжал руки в ладонях. — Ты не двигался с тех пор, как я пришел, — тихо сказал он, его голос стал ещё тише, создавая иллюзию, что они здесь, в углу, в своём собственном маленьком пузыре. Спина Оскара была повернута к остальной части комнаты. Было ясно, что его внимание полностью сосредоточено на Логане. — Я в порядке, правда, — протестовал Логан, хотя знал, что это легко разоблачить. Он просто не мог признаться в этом, если не было абсолютно необходимо. — Просто обезвожен. — Ты плохо себя чувствовал после Вегаса… —Я всегда так себя чувствую, Оск, — перебил его Логан. — Я привык. Просто нужно немного времени на восстановление. Оскар провел рукой по лицу, его глаза были влажными. — Смотреть на тебя в таком состоянии… — Осталась только одна гонка, — прервал его Логан, тяжело пытаясь встретиться с его взглядом. — Я дойду до конца сезона. Правда, медики здесь не переживают. Оскар покачал головой. — Ландо сказал, что у тебя вроде как был приступ. Это серьёзно! — Я знаю, — признался Логан, прекрасно осознавая, что он всё ещё просто безжизненно лежит на кровати. — Но это только из-за этой гонки. Я буду в порядке. Потом начнётся зимний перерыв. — Ты не должен был продолжать гонку, когда у тебя не было воды, — осуждающе сказал Оскар, но его слова звучали не слишком решительно. — Ты же знаешь, что я не мог, — ответил Логан. — Я не финишировал в прошлом году, а это моя предпоследняя гонка. Мне нужно было это сделать. Может, я не лучший гонщик, но я всё-таки гонщик. — Ты не плохой гонщик! — возразил Оскар. — Потерял своё место. — Это не твоя вина! Логан вздохнул. — Может, и не совсем, — признал он. — Но я просто не достаточно хорош. Это теперь уже невозможно отрицать. Оскар выглядел болезненно. — Мне не нравится, как Уильямс заставили тебя так сильно сомневаться в себе, — признался он. Логан проглотил ком в горле. Ему хотелось возразить. Хотелось сказать, что он просто реалист. Хотелось защищать команду, ведь только благодаря им он вообще оказался в Формуле-1. Чёрт, без их инвестиций он бы даже не добрался до Формулы-2. Но теперь он был достаточно усталым, чтобы понять: несмотря на всё, что они ему дали, они использовали его, как ягнёнка, которого ведут на бойню. Они уничтожили его во всех смыслах, которые были важны. И теперь ему было уже не по силам это отрицать. Даже он сам в это больше не верил. — Оскар… — Я просто… так боюсь потерять тебя, — вдруг сказал Оскар. — Ты всегда ускользаешь от меня. Каждая гонка становится всё страшнее и страшнее, потому что ты уезжаешь. И я ничего не могу с этим сделать. — Я не хочу уходить, — сказал Логан. — Просто это не в наших руках. Я бы остался, если бы мог, но не было даже борьбы. Ты же знаешь это. — Это не делает ничего легче, — ответил Оскар. — Ты уезжаешь. У меня остаётся так мало времени с тобой. Со мной. А потом случается что-то вроде этого. — Он поднял руки вверх, затем опустил их обратно на колени с громким стуком. — Ты едва не умер, потому что твоя команда не поддерживает тебя. Потому что им было всё равно, чтобы убедиться, что ты не потеряешь сознание от жары и обезвоживания за рулём. — Это не так, — возразил Логан. — Они не могли знать, что питьё выйдет из строя. Механические проблемы случаются постоянно. Это не чья-то вина. — Мне всё равно! — прошипел Оскар. — Мне всё равно. Это не должно было случиться именно на этой гонке. Они должны были проверить. Они должны были починить это. Ты мог бы умереть. Я мог бы потерять тебя. Я не могу потерять тебя. Оскар выглядел потрясённым. Его лицо постепенно краснело, он всё больше волновался. Его глаза блестели, и Логан протянул руку, чтобы утешить его. Оскар сидел так близко к нему, что Логан мог потянуться и взять его за руку. Оскар сжался вокруг его руки, как будто она была его последним шансом на спасение. Логан игнорировал боль в пальцах, сжимающих его руку не менее сильно. — Я всё ещё здесь, — сказал Логан. — Со мной всё в порядке. Я закончил гонку. Это только после того, как я вышел из машины. — Он не рассказывал Оскару, что были моменты, когда он искренне думал, что потеряет сознание. Всё было кончено. Не было смысла говорить об этом, когда Оскар уже так расстроен. Оскар двинулся, чтобы обхватить их соединённые руки другой рукой. Он поднял их и прижал к носу, его слёзы наконец потекли. — Я просто… не могу тебя потерять, — снова сказал он. Сердце Логана разорвалось, когда Оскар омочил их руки слезами. — Я не ухожу, — успокоил он его. — Я в порядке, и не думаю, что исчезну после Абу-Даби. — Этого недостаточно, — решительно заявил Оскар. — Это никогда не будет достаточно. Ты будешь слишком далеко. Логан действительно начал беспокоиться. Оскар не был таким. Он всегда был человеком, который держал свои эмоции под контролем. Ему было страшно видеть Оскара таким грустным и осознавать, что он сам был причиной этого. — Я буду рядом, когда бы ты меня ни позвал, — пообещал он, будто бы с легкостью. Он любил Оскара. Он бы сделал для младшего все, что угодно, наплевать на весь мир. Оставаться — это было так мало, так незначительно, особенно когда Логан не хотел ничего, кроме как быть рядом с Оскаром навсегда. — А если я всегда буду нуждаться в тебе? Логан немного самокритично рассмеялся. — Ты не будешь, но даже тогда... Оскар отпустил их руки, позволив спутанному клубку ладоней вернуться на колени. Он посмотрел Логану в глаза, в его глазах застыл растерянный взгляд, полный сомнений. — Что ты имеешь в виду? Логан отвел глаза, сосредоточив взгляд на том, как сильно Оскар сжал его руку. — Это ничего, просто... Оскар, ты будешь делать великие дела. Побеждать в гонках. Чёрт, ты однажды все выиграешь. Все это знают. А я буду просто тем, кого ты знал. Ты вырастешь из меня. — Логан, — сказал Оскар. — Я люблю тебя. Логан замер, глядя на него в недоумении. — Что? — Я люблю тебя, — повторил Оскар. — Я никогда не перестану нуждаться в тебе, потому что я люблю тебя. — Ты не можешь, — выпалил Логан, прежде чем эти слова успели по-настоящему осесть в его голове. Оскар выглядел ошеломленным таким ответом, слезы, высыхающие на его лице, только подчеркивали его замешательство. — Я не могу? — Ты не можешь, — Логан кивнул, усиленно утверждая. — И почему, собственно, не могу? — голос Оскара больше не был слабым, как раньше. Нет, теперь он стал твёрдым и закрытым, хотя и не громким. Логан запнулся на мгновение. — Я просто... я просто я, — сказал он. — Ты как солнце, Оскар. Ты чудесный, талантливый, у тебя впереди целая жизнь. Ты заслуживаешь лучшего, чем я когда-либо смогу тебе предложить! Мое тело сломано, моя карьера разрушена. Мне нечего тебе предложить. Я только потяну тебя вниз… но я слишком эгоистичен, чтобы тебя отпустить. Слова срывались с его губ, как вода, наконец прорвавшая плотину. Как только он начал, ему казалось, что он не может остановиться, даже если рушит все вокруг. Слова выходили, скользя из его горла, с трудом слышные, едва не шепотом. Оскар долго смотрел на него. И в этот момент Логан подумал, что всё, он, наконец, всё разрушил. Оскар проснулся, понял, насколько он его истощает. — Мне всё равно на всё это, — тихо сказал Оскар. Он наклонился ближе. — Дело не в том, как ты оцениваешь свою ценность. Я люблю тебя. Я люблю твою улыбку, люблю, как звучит твой смех. Я люблю, как твои глаза загорались, когда мы соревновались. Я люблю держать тебя в своих объятиях и знать, что всегда будем мы вдвоем против всего мира. Мне все равно, какие глупые сравнения ты себе в голове придумал. Он снова сжал руку Логана, поднял ее к губам и аккуратно поцеловал внешнюю сторону пальцев. — Я хочу просыпаться с тобой каждое утро, хочу, чтобы ты был последним, кого я вижу перед сном. Я хочу, чтобы ты остался. Со мной. Я хочу, чтобы ты был моим, потому что я люблю тебя. Логан… ну, Логан хотел заплакать. Мысли носились в его голове, сталкиваясь друг с другом. Абсолютная невозможность того, чтобы кто-то такой удивительный и замечательный, как Оскар, мог его любить, и тот факт, что Оскар никогда не лжёт. Оскар всегда был честен до предела. Всё, что он говорил, он искренне верил. — Я люблю тебя, — прошептал Логан, слова едва срывались с его губ, но этого было достаточно для Оскара. Его лицо осветилось восторженной, но слегка слезливой улыбкой. Нос потрясло в том очаровательном сморщившемся жесте, который всегда заставлял сердце Логана биться быстрее. — Тогда будь моим, — сказал Оскар. — Позволь мне любить тебя. Позволь мне заботиться о тебе. — Обещаешь, что не устанешь от меня? — Логан осторожно спросил. Глаза Оскара смягчились. — Обещаю. Логан улыбнулся. Может быть… может, всё на самом деле будет хорошо.