Зеленый мрак

      Окна подвала выходили на тихую нью-йоркскую улочку, спального района Куинс, на тротуаре которого уже лежали первые опавшие листья с деревьев, что только начали окрашиваться в оранжевые и красные оттенки. Первое утро Энн без будильника проходило замечательно; когда ночью она легла в свою широкую кровать, что еле доходила до двухспальной, чувство наслаждения распластаться по всей поверхности постели было освежающим. Лежа утром в окружении родных стен, она слушала еле доносившийся до нее звуки с улицы, как течет вода по канализационных трубам. Справа от кровати под окном стоял рабочий стол с творческим беспорядком, что был брошен таким еще до поездки. Блокноты, папка с бумагой, разбросанные цветные карандаши, стопка с немецкой грамматикой и художественной литературой на немецком стеснительно лежала у самой стены и недочитанная «Загадка женственности» Бэтти Фридан, одолженная у Лили, что должна была тем утром прийти в гости.       Энн пришлось все же встать и приготовить себе завтрак из гречки с молоком, что были куплены в русском магазине сразу по приезду обратно домой. Маленького окна у самого потолка не хватало на то, чтобы обогатить светом помещение, потому часть суток подвал находился либо в легкой серой дымке от грязно-белых стен, либо залит светом от люстр, настенных светильников, ночников, либо разных толка и формы свечей, что стояли в гостиной, на кухне, в спальне и в ванной комнате.       Пока подогревалось молоко и закипала вода для чая, Аннабэт стоя у плиты, думала о том, как вернется обратно в клуб во вторник. Работа начиналась днем и оканчивалась в полночь, самыми трудными днями были пятница и суббота. Она проходилась мысленно по лицам персонала, с которым работала и постепенно ее уносило в дни, когда она была в туре. Как бы может противно не было в некоторые моменты находится там, все же были светлые проблески. Она даже смогла на этот раз не наброситься на Марка, как это уже было на одной из площадок в прошлые поездки с ним. Тим, парень-гик, пообещал, что, когда найдет для себя новое хорошее местечко, напишет или созвонится с ней и они вместе нагрянут в один из игровых клубов что доживали свои последние дни на окраинах немногих боро.       Она так же оставила свой номер Питеру. Она оторвала страницу из своего маленького скетбука и быстро начиркала цифры; на обратной стороне листка был изображен резкий набросок его глаз, рваные черные линии графитового карандаша сменялись на тонкие от механической черной ручки, что делали взгляд угрожающим. Девушка отдала ему листок с номером и увидела, как он с хитрой улыбкой дотронулся губами до заветных цифр.       Энн прикоснулась к молоку и с досадой заметила, что перегрела его. Наполнив миску кашей, она села за кухонный столик в гостиной, лениво помешивая еду, пока та остынет.       Питер дал обещание, что никто не узнает об их связи. «Все что было в туре, остается в туре». Она вновь увидела его лицо: сидя на кровати, рассматривая, как она переодевается, он уже не имел того злобного образа, который она успела состроить за то утро. Ей казалось, что он приходил ради секса, ради последнего шанса, ради него и остался на ночь.       — Я не настолько туполобый кретин, чтобы не знать, что ты просто так не отдаешься. Проще всего было прийти и поговорить с тобой.       Она поверила его словам: она стояла возле него, а он смотрел на нее снизу-вверх. Энн впервые увидела, какие у него большие по-детски светлые глаза, когда он не хмурится. Видя его впервые таким, в ней закричало желание прижать его к себе как можно сильнее, и не отказалась в удовольствии обнять его. Не последовало приглушенного смеха, ёрничаний или ворчания, что надо уже уходить; Питер только приглаживал ее за ноги и сам подставлял лицо к прикосновениям. Стопоря тот момент в своей камере памяти, Аннабэт задалась вопросом: куда уходил тот серьезный умирающий мужчина, когда она, обхватив ладонями его голову, гладила Питера? Неужели то, что она иногда наблюдала было всего лишь образом? А может только частью его самого? Что в самом Питере есть от Питера Стила, а что еще осталось от Петруса Ратайчика, ребенка славянских и скандинавских прародителей? И осталось ли там от него хоть что-то? Может это мальчик, который просто любит внимание и играться в театр? Мальчик, что с рождения был окружен старшими сестрами и младшими племянницами, и не желает покидать цветник, потому так часто находится рядом с женщинами?       Звонок в дверь вывел Энн от мечтаний, на пороге явилась Лиля с тачанкой продуктов.       — В следующий раз я тебя попрошу помочь мне донести все это. Клянусь, у меня тело разваливающейся бабки, — запыхающимся голос произнесла Лиля, стянула с себя пальто и упала на ближайшее кресло в прихожей.       — Зная тебя ты все равно не будешь тренироваться и находить причины увиливать, а вместо тренировок будешь приходить ко мне видик смотреть и коллажи клеить.       — Да, — радостно заулыбалась девушка, развалившись на кресле в своих мешковатых одеяниях и сняла поочерёдно объемные кроссовки на платформе.       Энн забрала сумку с тележки и занесла на кухню. Коробки с замороженной курицей, три банки закруток, три банки с заправкой для борща, два мешка с рублеными овощами, кастрюля с засоленным салом и открытая баночка с украинской горчицей, на которую Энн посмотрела сияющими глазами.       — Я не могу ее есть, — махнула Лиля рукой на баночку, — у меня живот протестует на нее.       Подруга встала у рукомойника, сполоснуть руки после улицы.       — Моя одежда, как всегда, в шкафу…       — Возле ванны.       За пару минут Лиля переоделась в домашнее и запушив свое чернявое каре, плюхнулась на диван на кухне, за стол, где уже стоял теплый чай.       — Как прошел тур? — отпила она.       — В порядке. Был Марк и Мик.       — Фу, — скривилась Лиля. — Я надеюсь, ты им дала по яйцам, когда они к тебе приставали.       — Все было лучше, чем в прошлые разы. Особенно с Миком. От Марка меня защищали другие техники.       — И правильно. Но все равно ни одному из них нельзя доверять, — сказала она будто утаивая что-то и повернула свои вечно стеклянные глаза на подругу. — Ты дочитала книгу?       — Лиль, я только вчера утром приехала. Я весь день лежала в отключке.       — Могла бы ее читать в поездке. Не думаю, что мужланы бы оскорбились.       — У меня были вещи поважнее. Например, спать.       Энн решила не рассказывать сразу о Type O Negativе подруге, чтобы разорвать порочный круг разговора про мужчин. Они пили чай с печеньем, в три часа дня зажегся первый светильник в гостиной; Аннабэт включила видеомагнитофон.       — На выбор, — показала Лиля две кассеты, — «Интервью с вампиром» по книге Анны Райс или «Ворон» по комиксу-ужастику.       — На вампиров тянет в последнее время, — Энн встретила хитрую улыбку подруги, и кассета мигом уплыла в видик.       За два часа просмотра подружки успели достаточно насмеяться на тему тому, что вампиризм в фильме похож на секту или легкую аллюзию на гомосексуальность.       — О, Боже, как это мило. Первый ребенок в однополой паре. Теперь Луи от Лестата уж точно никуда не убежит. Прям как в жизни.       Лиля высказалась, что вампиры это иносказательный образ обычного мужчины. Им дозволено нападать на женщин по своей природе, а если захотят могут даже крыс себе забрать. «Нет созданий ближе к Господу», — звучало с кинескопа и Энн внутри становилось только веселее от нахождения тупых сходств с реальностью, в которую ее втянула Лиля чисто из попытки сроднится в болезненной для них обоих теме.       Подруга все ждала, когда появится девочка, которую должны были превратить в вампира-ребенка.       — Беда девочки в ее оставшемся детском сознании, в котором ей приходится находиться по велению мужчины, будучи уже взрослой. И радость ее в том, что она никогда не узнает какого это быть социально взрослой женщиной.       Энн поняла к чему ссылается Лиля и ей подурнело от таких мыслей.       Они пустили слезы на сцене, где девочка, навсегда оставшаяся в маленьком неумирающем теле, нашла женщину, что захотела стать ее матерью. Через пять минут кинопленки они уже обе были мертвы. Аннабэт побоялась, что Лиля увидит ее одиноко стекающую слезу, но заметив ее же заплаканное лицо, сцепила пальцами ее ладонь будто кидая спасательный круг.       После фильма девушки собирались ложиться спать.       — Почему ты заплакала на той сцене? — спросила Энн.       — Они единственные более-менее глубоко показанные женские персонажи в фильме, и они все равно умирают. Из-за мужчины. Какой кошмар быть этой женщиной. Она хотела вернуть умершую в лихорадке дочь. А девочка снова хотела обрести мать. Они хотели одного и того же. Они поддались чувствам и чистым эмоциям. И из-за мужчины сгорели под лучами солнца.       — Я плакала из-за того, что они смогли найти друг в друге спасение и все равно не смогли пожить так, чтобы насладится им в полной мере и умерли в мучениях. Но хотя бы в руках друг у друга. Даже без человеческой жизни, у них осталась человеческая душа с эмоциями.       — Вся херня происходит из-за эмоций, — взбивала Лиля подушку.       — Что-то случилось с Майком?       — Майк — мразь.       — Ты хочешь об этом…       — Нет, — отрезала она и бросила подушку на кровать.       Из кухни прозвучал телефон.       — Иди, я справлюсь, — сказала Лиля, вдевая одеяло в чистый пододеяльник.       Энн побежала на кухню и подняв трубку, по старой привычке сказала свое имя и фамилию:       — Это Питер. Не разбудил?       Последовал ее благоговейный вдох перед ответом.       — Конечно, нет. Как отдых?       — Прекрасно. Ни с кем не разговариваю и гнию дома.       — Очень хорошо понимаю, — улыбнулась Энн.       На порог кухни вступает Лиля.       — Можно я возьму у тебя полотенце?       — Да, бери, — получив ответ, подруга опять исчезает.       — У тебя кто-то в гостях?       — Приехала подружка.       — Подружка? — с его уст слово прозвучало двусмысленно.       — Не смей.       — Шучу! Я вообще звоню по делу. Как тебе идея, если я приглашу тебя в ресторан в Бруклине или на Бруклин-Хайтс?       Аннабэт вцепилась пальцами в телефонную трубку.       — Таля… — на кухне снова появилась Лиля, — Открыть окно на проветривание?       — Лучше включи вентиляцию. На максимум.       — Оки, — подруга опять убежала.       — Ты знала, у нас есть район «маленькая Одесса». Мы могли бы пойти…       — Ни за что, — поспешила она с ответом. — Куда угодно только не туда. Лучше отвези меня в «маленький Неаполь».       — Как хочешь, — донесся смешок. — Выбор места на мне?       — Определенно. Я свободна в воскресенье. После семи вечера.       — Замечательно, — в его голосе прозвучал яркий выдох. — До встречи.       Энн помедлила секунду и ответила, замерев с трубкой в руках:       — До встречи.       — Кто звонил?       — Да парень из тура. Хотел встретиться, перетереть за дальнейшую работу вместе.       — Круто. Если тебе нравится твоя работа, то я за тебя рада, — Лиля улыбнулась тонкой ниточкой губ. — Поставим пластинку Чани?       — Конечно, — Лиля достала из шкафчика виниловую пластинку и поставила на платтер.       В комнате догорал свет маленькой свечи на тумбочке. Энн лежала рядом с посапывающей подругой, и смотрела в зашторенное окошко; в животе щекотало от возбуждения. Она хранит самый прекрасный секрет, что когда-либо держала в себе. Ни единая душа уже не узнает о нем. О. далеко; Эрик, говорун, никогда не умел хранить секреты; Тиму подобное не интересно, а Лиле лучше и не знать. Аннабэт видела, как через несколько дней будет собираться на встречу, возможное свидание, приглашение на которое она никогда не ожидала получить, но в тайне всегда мечтала. В мысли стали приходить образы, которые она бы могла примерить, и она мигом их все разом схлопнула. Время еще придет, подумала она, и темнота уволокла в себя ее улыбку, добродушно поглаживая, уводила в сон.