Сборник зарисовок, набросков и идей

Акт первый.

Раннее утро, когда солнышко ещё только-только показывается из-за горизонта, — самое время, чтобы забраться в какую-нибудь из многочисленных грядок и устроить геноцид локального масштаба для буйствующих на них сорняков. Юнги находит это занятие медитативным — сиди себе, дергай травушку, думай о всяком важном и не очень. Ну, действительно, чего вы? Вот вчера, например, у грядки с морковью он настолько преисполнился, что посреди процесса кинулся в дом к блокноту записать пришедшее на ум продолжение стихотворения. Сегодня блокнот взял собой, на всякий случай. И вот сейчас, под утреннее пение пташек и оры соседского петуха, Мин размещается у грядки имбиря. Он — имбирь — не так давно проклюнулся, но уже приобрел свои узнаваемые имбирные очертания. Юнги впервые в этом году посадил сей экспонат. Ой, чего греха таить, он вообще всё в этом году впервые посадил. Его — дитя урбана — в какой-то момент нахлобучило мыслью "Да ебись этот ваш шумный, пыльный и тесный Сеул в сраку, хочу в деревню к бабушке". Бац — и вот он — новый Юнги — менеджер-удаленщик, писатель текстов песен и владелец собственного сайта, предназначенного для продвижения начинающих авторов. Он сам, кстати, теперь начинающий...огородник. Медитативный эффект от истребления сорняков медленно и словно сквозь пелену прерывается шорохом за спиной, у живой изгороди, и достаточно громким шепотом. — Имбирь! — кричит-шепчет человек за забором. Юнги даже в какой-то момент осекается и смотрит, какое именно растение он зажимает между пальцев. Убеждается, что вовсе это не имбирь, и продолжает своё занятие. — Имбирь! — настырно продолжает голос за забором. Новоиспеченный огородник чуть приподнимается, вытягивает шею, чтоб посмотреть что за имбирный псих ему покоя не даёт, но его внимание привлекает милый декоративный кролик у изгороди. Изгородь эта, кстати, — юнгиева гордость и кость в горле всей улицы. Сколько было скандалов по причине "Ваша зелёная ограда выбивается из общего стиля"! — Иди сюда, — шепчет Юнги и протягивает пучок травы своему гостю. Животина, видимо, умнее своего хозяина, поэтому активненько двигается в сторону кормящей руки и даже позволяет погладить себя, а потом и вовсе поднять на руки. Меж тем за забором продолжаются копошения. — Имбирь, бля! — уже более нервно шепчет голос снаружи, и Юнги наблюдает за тем, как из изгороди появляется рука и шарит по сторонам, судя по всему, в поисках приютившегося на руках кролика. Мин не способен отказывать себе в удовлетворении собственного любопытства, поэтому тихо передвигается к калитке и, стараясь не создавать лишнего шума, выходит за пределы участка. Еле сдерживает смех, когда видит парнишку, стоящего на коленях перед изгородью, просунув сквозь неё руку по самый плечевой сустав. — Имбирь! Где ты? Выходи! — продолжает шёпотом разоряться парнишка. Вздрагивает и замирает, когда слышит произнесенное будничным тоном "Я всегда думал, что имбирь по-другому собирают" — Простите, — подрывается на ноги парнишка, — я ищу своего кролика, он сбежал из переноски и заскочил в изгородь, — смотрит на Юнги, стоящего с нечитаемым выражением лица и обращает внимание на зверюшку в его руках. — Вот точно такой кролик, как Ваш. На эти слова на лице мужчины появляется ещё более непонятная эмоция — он поднимает бровь и толкается языком в щеку, цокает и прикрывает глаза. Чимин не удивится, если он сейчас считать начнёт до десяти. — Да, друг, — обращается Мин к кролику, — с хозяином тебе не сильно повезло.

Акт второй.

Юнги недолго наблюдает, как Чимин стоит, задумавшись, около морковной грядки. — Дак че ты смотришь на неё, как на мандрагору? Хватай за хвост и тащи наружу. Не наорет она на тебя. Чимин кривит моську и демонстративно закатывает глаза. — Хён, — как-то почти обиженно, — я, конечно, из города приехал. Но город этот не на другой планете, и я знаю, как морковь собирать. Можно ж не руками, а лопатой, например. Быстрее будет. — Ты отбитый, Чимин? — как-то уж совсем возмущённо, и Пак ради собственной безопасности отступает на несколько шагов. — Никаких лопат в моем урожае. Усёк? — Картофель тоже руками выкапывать будешь? — и ещё пару шагов в сторону. Юнги, склонив голову к плечу, улыбается как-то уж слишком широко и зловеще и, вскинув бровь, тихо так спрашивает: "Куда ж ты пятишься, крабик? Стой на месте." От этого корейского варианта клоуна Пеннивайза у Чимина скручивает желудок, и он снова делает шаг назад, пугается резко дëрнувшегося в его сторону Мина и падает на задницу. Осознает себя лишь в момент, когда почти всё тело начинает гореть, а под исколотой шипами задницей трещат ветки куста крыжовника. — Я ж тебе говорил, стой, ну, — огорченно и взволнованно тараторит Юнги. У Чимина от этого, как у той вороны, ага, в зобу дыхание спёрло, и он, превозмогая боль, вскакивает на ноги. — Куда ты пятишься, крабик? — передразнивает. — Как я должен был понять, что мне грозит опасность? — Ну, прям опасность, — показушно возмущается, — всё исправимо. Я, — поигрывая бровями, — ты, — подходит ближе, — пинцет и полчаса времени, — совсем близко. — И твой орешек уже через пару дней будет готов к новым приключениям. Думал ли Мин Юнги, что когда-нибудь в собственном огороде отхватит от какого-то мелкого собственноручно выращенной морковью? Не думал. Но урок усвоил — на чужие орехи пялиться нельзя, а уж говорить об этом носителю ореха тем более.