Идеальное равновесие

      — Блять, теперь понятно, почему меня с самого утра трясет, как конченого торчка, который отчаянно нуждается в дозе… ещё и это ебучее время тянется невыносимо медленно?! — ворчит Юнги, шарахаясь по комнате из угла в угол. Для надёжности он решил подождать ровно один час перед тем, как отправиться к Чимину. При таком раскладе таблетки в любом случае должны подействовать, хотя прошло уже сорок восемь минут, но разницы в своем самочувствии Мин абсолютно никакой не заметил. Его тело всё также сильно реагирует на запах Чимина, который, уже кажется распространился по всему общежитию и въелся в каждую трещинку этого старого здания.       Юнги снова смотрит на часы и за две минуты до установленного им времени идёт обуваться. Ему очень хочется послать всё в адский котёл и упростить себе жизнь, поддавшись искушению, но истинный ему нужен здоровый, а значит придется какое-то время держать свой член в узде, даже несмотря на возникшие обстоятельства. Почему у Чимина вообще так рано началась течка?!       — Меньше о сексе надо было думать и чужие причиндалы разглядывать… хотя кто бы говорил, в конце концов это ведь я оказался тем нетерпеливым мудаком, который полез к нему в штаны?! — продолжает нудеть Юнги, стаскивая с вешалки первую попавшуюся толстовку. Он не собирается выходить на улицу, но почему-то всё равно небрежно натягивает её на себя, а затем хватает с тумбочки ключи и на ватных ногах плетется на второй этаж. — Нужно будет обязательно в ближайшие дни отправить мелкого на медицинское обследование и досконально всё проверить!       Мин жопой чует, что когда окажется перед младшим, отгребет по полной за все грехи, которые успел совершить за свою не слишком продолжительную жизнь, но пути назад уже нет. Проигнорировать собственного омегу в такой ситуации он просто не может. Всё-таки у Чимина это впервые и ему, скорее всего, сейчас очень больно и страшно. В дополнение ко всему не зря же Юнги накидался какой-то подпольной химозой, чтобы усмирить свой природный пыл, так что по итогу всё не должно быть настолько плохо.       — Надеюсь, что после лошадиной дозы этой хуйни, которую мне подсунул Фэнь, я не сдохну перед Чимином, выхаркивая на пол свои внутренности, хотя, пока что, эти волшебные таблетки смахивают больше на наебку, чем на реальное лекарство. Мне кажется, если бы я пару раз затянулся рисовой мукой, эффект был бы намного действеннее. По крайней мере, я чувствовал бы себя так, словно кто-то напихал мне в нос риса и не думал о непотребствах, которые можно совершить в отношении своего истинного, — размышляет по дороге альфа и преодолев два пролета со скоростью улитки, прощающейся с жизнью, обнаруживает у двери Чимина двух парней, явно ожидающих выхода омеги. Заметив старшего, один из них занимает оборонительную позицию, всем видом показывая, что территория занята, другой же просто подходит ближе, обозначая свое присутствие. По-видимому, они уже определили между собой порядок перед тем, как пустить жертву по кругу.       — Жалкие тепличные слизняки ещё не знают на чьего омегу позарились. Возомнили себя смельчаками и решили потягаться с выходцем с улиц Тэгу? Если бы не общежитие, я бы уже давно вам все зубы пересчитал, а так придется сдерживаться, чтобы меня не вышвырнули из школы за нарушение дисциплины, — бормочет Юнги, настраиваясь на словесную перепалку. Он абсолютно уверен, что молча отпиздить говнюков было бы идеальным вариантом, но ему нужно учиться выдержке и быть цивилизованным, причём не только для своего будущего, но и, прежде всего, ради Чимина.       — Эй, тут вообще-то очередь! — возмущается первый парень, когда Юнги, не обращая на него никакого внимания, проходит мимо к комнате Пака.       — Правда?! Спешу тебя огорчить, но я её ещё со вчерашнего вечера занял, так что обломись, — скалится Мин, прожигая недруга убийственным взглядом.       — Развел, блять, тут коммунистический Китай, партиец херов, но я тоже не пальцем деланный, так что закатай губу, — мысленно добавляет альфа. — В Поднебесной тебя бы уже давно к стенке поставили за мужеложество и совращение малолетних, а в Корее подобный изврат почему-то до сих пор терпят.       — Чувак, я серьёзно. Мы с Чимином договорились! — продолжает напирать парень, вклиниваясь в пространство между дверью и Юнги.       — Интересно о чём?! Куличики испечь или в го попрактиковаться? А, может быть, ты решил втихушку трахнуть моего истинного, педрила хитрожопая? — рычит Мин, хватая конкурента за грудки и с силой толкая его в стену.       — Мда… что-то оратор из меня явно хуевый выходит, — обдумывает Мин после того, как бедолага вскрикивает от глухого удара о бетон. — Да и хрен с ним. Не всем же дано языком хорошо работать. Отдам эту прерогативу Чимину, когда начнём официально встречаться. Главное, ему об этом не говорить, а то ещё поймёт меня неправильно и залижет до смерти.       — Чего? — теряется от услышанного парень, будучи абсолютно уверенным в том, что Пак свободен. По крайней мере секунду назад он именно так и думал.       — Хуй через плечо… будет у тебя сейчас, если не захлопнешь свою ветродуйку и не испаришься отсюда! — Мин отпускает руки и наглый незнакомец валится на паркет, как безвольный манекен.       — Прежде чем лезть к чужим омегам себя бы сначала защищать научился, безмозглый долбоеб! Бесят только такие: гонору хоть отбавляй, а по факту натуральный очконавт.       — Я не слышал, чтобы у Чимина кто-то был, так что, может быть, тебе самому отчалить отсюда в морское путешествие? Тут таких ушлых, как ты, целая рота наберётся, — вопит парень, поднимаясь на ноги и отряхивая от пыли свои школьные брюки. Он всё-таки решил не отступать и идти до конца, ведь всего лишь каких-то десять минут назад ему удалось поговорить с Паком через дверь и тот был абсолютно не против его впустить. Жаль ключей не нашлось.       — Рота говоришь?! — перед глазами Юнги вспышками начинают мелькать жуткие картинки, на которых полсотни ублюдков насилуют его бедного омегу, находящегося уже в полубессознательном состоянии. На них Чимин не то, что закричать не может, у него не получается даже набрать полные лёгкие воздуха. — Носом в пол уткнулся и попылесосил отсюда в свою каморку, пока я окончательно с катушек не слетел… и в следующий раз думай сначала мозгами, а не теми аксессуарами, что болтаются у тебя между ног.       Юнги снова сбивает парня с ног и, уцепившись за его воротник, прижимает лицом к полу. Страдалец начинает кряхтеть и упираться, но толку это не дает абсолютно никакого, потому что Мин хоть и кажется хрупким, на самом деле, жилистый и крепкий. Удушит, как змеюка, в один момент.       — Отпусти! Я понял, — сипит номер один и, когда хватка Юнги ослабевает, отползает от него на достаточное расстояние, чтобы в итоге ретироваться. Сейчас сделать что-то у него всё равно не получится, но позже, когда этот агрессивный идиот свалит куда подальше, парень сможет ещё раз испытать свою удачу.       — А ты чего вылупился? Хочешь вместе с ним влажную уборку этажа при помощи своего языка провести? — рычит Мин, закатывая рукава толстовки, в сторону второго претендента на священную задницу Чимина.       — Н-н-нет! — заикается трусливое создание, пятясь в сторону лестницы. Перспектива страстных обнимашек с полом явно его не прильстила.       — Тогда уебывай и всем своим двинутым дружкам-альфам скажи, что я любого урою, если увижу хотя бы в ста метрах от этой двери! — Юнги демонстративно делает шаг в сторону оппонента и тот, окончательно потеряв самообладание, пускается наутёк.       — Х-х-орош-шо, прости, — орёт себе за спину парнишка, перепрыгивая через несколько ступенек, и скрывается на этаже ниже.       — Я, сука, научу вас пакли свои гейские к чужим омегам не тянуть. Каждую косточку переломаю, если понадобится, — разоряется Юнги, оставшись в одиночестве. Он уже выудил из кармана ключи и пытается дрожащими, как у заядлого пьянчужки руками, отворить два грёбанных замка, которые конечно же не поддаются, доводя Мина до белого каления. Когда у него все-таки получается пробраться внутрь, аромат течного омеги молниеносно припечатывает его обратно к двери.       Запах пшеничного поля в знойный летний день ураганом врывается в лёгкие, а оттуда по кровеносным сосудам распространяется по всему телу, насильно внедряясь словно вирус в каждую его клеточку. Юнги начинает буквально раздирать изнутри от желания овладеть своей природной парой, поэтому он со всей силой вцепляется зубами в свое предплечье и сжимает его до тех пор, пока теплая жижа не заполняет рот металлическим привкусом.       Боль в таком состоянии практически не ощущается, хотя шрам однозначно останется, но это единственный способ привести в норму свои поплывшие мозги.       — Блять, я был уверен, что будет хотя бы чуточку легче, а не так, как сейчас, когда хочется избить себя до полусмерти, лишь бы не причинить вреда истинному. Мерзкое похотливое животное, которое нужно держать на цепи!       — Ты всё-таки передумал и решил мне помочь, Чон… — всхлипывая, скулит откуда-то из комнаты Чимин и альфа наконец решается показаться ему на глаза, выходя из прихожей в поле его зрения, — …Гук.       — Видимо, мне стоит поблагодарить Чонгука за его стойкость, — сухо, словно робот, отчеканивает Юнги, пристально разглядывая омегу, который выглядит сейчас невероятно притягательно. Его затуманенные глаза горят от желания, влажные губы опухли от постоянных покусываний, щеки налились алым румянцем, на белоснежном разгоряченном теле выступили прозрачные капельки пота, а под тонкой тканью штанов набух жаждущий разрядки член. Шах и мат выдержке Юнги на ближайшие пару лет и жирная галочка беспощадности природы.       Неизвестно обманул Фэнь Хун альфу или его организм оказался невосприимчив к адским таблеткам, но горячая кровь при виде такого омеги быстро устремилась в эпицентр удовольствий. Юнги даже физически ощутил, как бледнеет кожа на его лице и руках, перетекая в это самое место.       Что он там? Девушек когда-то предпочитал? Ну, да. Только теперь это кажется смешным, потому что после такой возбуждающей до истомы картинки у Юнги даже на Мисс мира больше никогда не встанет.       — Пиздец! Вот я и переступил эту ебучую радужную черту… хотя нет… это произошло гораздо раньше, тогда, когда я впервые поцеловался с Чимином. На каком интересно я сейчас цвете?! Так, с мужиком я за ручку гулял, с ним же целовался и ещё успел потрогать за член, значит получается — зелёный. Мне осталось потрахаться, отсосать, подставить свою задницу, надеть кольцо на палец и я навсегда превращусь в высококлассного пидараса, — констатирует альфа про себя сей грустный факт, затем стягивает с худощавых плеч толстовку и прикрывает стойкого предателя, а заодно и израненную руку. Не хватало ещё, чтобы Чимин заметил его реакцию и пошёл в атаку. Омега конечно не в том состоянии, чтобы проявлять инициативу, но в любом случае лучше заранее преодостерчься.       — Что тебе здесь нужно? — агрится младший, поджимая под себя коленки из-за того, что его организм моментально реагирует на присутствие альфы, и усиливает на несколько порядков и без того невыносимое желание. Мало ему было того, что он весь потный, теперь ещё и задница мокрая.       — Помолиться что ли или овечек до ста тысяч сосчитать?! Нафик. До тех пор, пока я нахожусь рядом с Чимином у меня и на тараканов будет стояк… Бля-я-я… На кой чёрт я вообще о них вспомнил?! Теперь же реально, глядя на этих отвратительных насекомых, я буду видеть перед глазами «такого» Чимина и возбуждаться, как последняя шлюха. Айщ!       — Пришел посочувствовать и отогнать коршунов, — хладнокровно заявляет Юнги, проходя вглубь комнаты, где стоит небольшое кресло. С этой позиции прекрасно видно Чимина и можно не переживать за свой внешний вид, потому что у младшего обзор при таком угле, как раз-таки наоборот, почти нулевой.       — Как я понимаю, просить тебя посочувствовать мне членом, бесполезно?! — в лоб уточняет Пак, в очередной раз морщась от болезненного спазма.       — Угу, к сожалению, тебе придётся потерпеть этот период без моего непосредственного участия… по крайней мере, в этот раз, — Юнги продолжает изображать отстранённость, хотя ментально уже сходит с ума от бушующих внутри эмоций. Ему даже немного стыдно из-за того, что в сложившейся обстановке измученная мордашка омеги помимо сочувствия вызывает у него и другие чувства.       — Интересно, Чимин’и, было бы твое выражение лица точно таким же, если бы я сейчас остервенело толкался в тебя до упора, а не сидел в кресле застывшим истуканом?! — неозвученный вопрос отзывается тянущей коликой в паху и Юнги горько усмехается скорости полученной кармы.       — Мудила! Свали и впусти вместо себя кого-нибудь более смелого, — обижено бросает Пак, поворачиваясь к альфе спиной.       — Ты слишком разговорчив для того, кому действительно больно, — цедит сквозь зубы Юнги, приходя в ярость от требования младшего. — Нужно следить за своими словами, иначе в будущем они могут неприятно обернуться против тебя.       — Говоришь, позвать другого?! Я ведь запомню это, Чимин’и, и как только тебе исполнится восемнадцать вылюблю так, что ты не сможешь встать с кровати даже для того, чтобы сходить в туалет.       — Как страшно, аж, писаюсь в штанишки. И что ты сделаешь? Запишешь меня в тетрадь смерти или, может быть, в список пидарасов с пометкой «особо опасен»? — ехидничает Пак, выкручивая свою голову практически на сто восемьдесят градусов для того, чтобы увидеть ненавистную физиономию старшего.       — Можно сказать и так, — Юнги хмыкает, переводя жадный взгляд на зад Пака, на котором виднеется мокрое пятно от естественной смазки. Феромоны альфы сделали свое дело, подготовив тело Чимина к мягкому проникновению. Мину нужно сделать лишь пару шагов, сорвать с омеги одежду и ввести в него свою плоть, услышав в ответ беспомощный протяжный стон. Сначала один палец, потом второй, медленно и осторожно растягивая нетронутое лоно, а после этого сорваться с тормозов и наконец сделать его своим… окончательно и бесповоротно. Но… Бляцкие принципы никто не отменял.       Член альфы снова дёргается, превращаясь в деревянных кол, которым теперь можно забивать даже гвозди. Мин ёрзает в кресле, отчаянно желая поправить ненавистную ткань, которая грубо врезается в нежную кожу, но прекрасно понимает, что, во-первых, нельзя привлекать внимание младшего, а, во-вторых, дискомфорт от этого всё равно никуда не денется. Ему сейчас не поможет даже ледяной душ.       — Как же я, сука, облажался?! По самые яйца погряз в этом мороке! Ещё этот ебучий Фэнь Хун пообещал мне величественный катарсис, а в итоге я, скорее всего, получу сперматоксический шок. Отсыпал мне какого-то прессованного мела и хрен что теперь докажешь. Зря только денег отдал этой капиталистической крысе.       — Урод! — Чимин заливается краской, кутается в одеяло и снова отворачивается.       — Ага, весь твой, — на автомате добавляет альфа, подсознательно напоминая Чимину о том, что уступит его кому-нибудь только через свой разложившийся труп.       — Какого чёрта ты свою тощую жопу на мое любимое кресло пристроил? Если не собираешься помогать, тогда свали куда подальше, придурина! — не успокаивается Чимин, бубня через плечо, а потом внезапно вскакивает, усаживаясь на кровати, и с воодушевлением начинает предъявлять старшему. — Аааа, я понял. Ты из тех, кому нравится наблюдать за страданиями других, да? Садюга паршивый!       — Веди ты себя так нагло подо мной, то уже давно бы лежал со связанными руками и единственное, что вылетало бы из твоего невоспитанного рта, было бы мое имя, а не мерзкие оскорбления. Я заставил бы тебя выстанывать его до потери сознания, Чимин’и, — Юнги ничего не может сделать с этим изнуряющим наваждением, заполняющим его мысли. Он ещё никогда в своей жизни так сильно никого не желал, как сейчас этого мелкого наглого мальчишку, который при каждом удобном случае испытывает его на прочность. — Раз овечка… два овечка… три барашек… облезлый, больной, хромой, косой…       — Попал в самую точку. Я прям эйфорию испытываю, глядя на твои раскрасневшиеся пухлые щёчки. Ты прям на свинюшку стал похож. Хрю-хрю, — Юнги хочется дать себе пару пинков за обидные фразы, но разговаривать с Чимином дальше он просто не в состоянии. Если омега выплюнет из своего девственного рта хотя бы ещё одно бредовое предположение, то он точно заткнет его ему чем-нибудь скользким и горячим.       — Что же это за преисподняя такая?! Даже злобные комментарии и подъебы Чимина заводят меня до такой степени, что хочется и дальше выводить его из себя, до тех пор, пока он не рассвирепеет и не набросится на меня, а там я уже и сам не смогу сдерживаться. Когда ответственность перекладывается на оппонента, твоя совесть в конце концов остается чиста. Четыре овечка… пять овечка… шесть овечка… семь тварь кудрявая...       — Смотрю, ты нехило так прокачал свой навык унижений в мой адрес, абьюзер несчастный, — злобно фыркает Чимин, зевая несколько раз. Терапия Юнги наконец начала действовать.       Альфа, как только вошёл в комнату, начал постепенно выпускать свои феромоны, чтобы успокоить расшатанную нервную систему младшего. Если делать это резко, то эффект будет прямо противоположным и омега без физического контакта начнет в прямом смысле сходить с ума от боли и желания. Если же действовать постепенно, то проявления течки будут уменьшаться, а, самое главное, у страдальца появится возможность передохнуть и набраться сил.       — Ты ошибаешься… я такой способный от рождения, — не соглашается Юнги.       — Чё припёрся то, если ненавидишь меня?! — снова наезжает младший, считая Мина в данный момент своим самым заклятым врагом. Мало того, что помогать не хочет, так ещё и издевается!       — Спрашиваешь зачем? Наверное, для того, чтобы посмотреть на несправедливость жизни во всей её красе. Будь у тебя хоть какой-нибудь сексуальный опыт, Чимин’и, то сейчас я бы думал не о том, как сохранить свое ментальное равновесие, а от том, как доставить тебе максимальное удовольствие. Почему, чёрт возьми, ты решил быть хорошим мальчиком и сохранить свое тело для истинного? Меня, конечно, больше, чем всё устраивает, но… блять… Что за бред я несу? С такими мыслями твой предел Юнги — это волосатый мужик средний лет с небритой щетиной и немытой задницей.       — Кто тебе сказал такую чушь? — удивлённо интересуется альфа. Ему казалось, что в прошлые разы он достаточно ясно разъяснил Чимину своё отношение к нему.       — Я и сам всё прекрасно вижу. Ни один истинный альфа не устоит перед своим омегой, если тот хоть немного ему нравится. Получается, что я противен тебе настолько, насколько это в принципе возможно! — разоряется сквозь дрёму Пак.       — Ха-а-а, Чимин’и… заканчивай нести эту несусветную хуету. Если бы то, о чем ты говоришь было правдой, я бы трахнул тебя даже не задумываясь ещё две недели назад, а потом послал на все четыре стороны, как использованную подстилку, и сейчас продолжал бы наслаждаться жизнью, а вместо этого мне приходится страдать этим геммороем вместе с тобой, — откровенничает альфа, хотя уже знает, что Чимин снова его не поймет. Слух омеги очень избирателен. Он воспринимает только то, что ему нравится, а остальное растворяется в воздухе, как дым. Для того чтобы он понял то, чего не хочет, нужно очень сильно постараться.       — Один сплошной пиздёж… только говоришь и нихрена не делаешь… — неразборчиво мычит Чимин, начиная умиротворенно посапывать.       — Ты такой милый, когда выпускаешь слюньки на подушку, а не покрываешь меня проклятьями, — нежно шепчет Юнги, наслаждаясь долгожданным штилем. Он ждёт некоторое время, а потом, сняв с себя толстовку, кладет её на кровать рядом с Паком. Кофта почти полностью окровавлена, но тут уже ничего не поделаешь. Чимин просто выкинет её потом за ненадобностью и проблема будет решена, а пока впитавшийся в неё запах феромонов поможет ему хорошенько выспаться и пережить этот сложный период. Конечно Юнги прекрасно понимает, что эти жалкие выпады полностью не избавят омегу от проявлений течки, но по крайней мере теперь они будут уже не такими изнуряющими.       — Спи спокойно, мой сладкий мальчик, — Юнги целует кончик своего большого пальца и аккуратно проводит им по губам младшего. Большего он пока себе позволить не может.       — Нужно убираться отсюда, как можно скорее, пока мой член не взорвался и не превратился в реквизит для фильмов ужасов, — Юнги вылетает в прихожую, как ужаленный, и наспех обувается, но схватившись за ручку двери, замирает. Он ведь обязательно встретит кого-нибудь в коридоре и пиздецкий стояк выдаст его с потрохами. Это будет означать то, что альфа не притрагивался к своему омеге, а значит и доказать права на него в таком случае будет практически невозможно.       Мин натягивает на себя недовольную гримасу и тащиться в туалет. Ему не остаётся ничего другого, кроме как, подрочить над унитазом словно сопливый подросток, прячущийся от родителей в период пубертата. Он в юности то таким не занимался, а теперь благодаря кое-кому приходится падать настолько низко!       Юнги стягивает с себя штаны и с грустью смотрит на свой детородный орган. Так плохо он не выглядел даже после двенадцатичасового путешествия на автобусе без кондиционера в сорокоградусную жару.       — Мда уж… дружок. Нехило так тебя жизнь сегодня потаскала. Такое чувство, что ты лет двадцать к своему возрасту прибавил, — загробным тоном объявляет Мин.       Альфа аккуратно обхватывает пострадавшего ладошкой и издает мучительный стон.       — Блять, как же больно! Никогда не думал, что воздержание может быть таким невыносимым. Интересно священникам высшие силы помогают или они такие же рукоблуды, как простые смертные извращенцы?!       Юнги начинает максимально медленно водить рукой по багровому члену, дабы не добить его окончательно. Бедняжке в будущем предстоит ещё долгий путь наслаждения вместе со своим истинным, поэтому надо быть максимально аккуратным. В таком отчаянном состоянии Мину потребуется всего пару десятков секунд, чтобы мученик разрядился и на какое-то непродолжительное время вернулся в свое обычное состояние.       Мин стискивает зубами слизистую во рту и слегка наращивает темп. Ощущения жуткие, такие, как будто тебе пару раз дали коленом между ног, а теперь заставляют ещё и кончить.       — С другой стороны, делать это, представляя измученного жаждой Чимина, — отдельный вид извращённого удовольствия. Ч-ч-ёрт!!! — альфа на пару секунд застывает, глядя на то, как белесая жидкость стекает по внутренней стенке унитаза. Его член ещё некоторое время размеренно пульсирует, а потом наконец успокаивается.       Мин спускает воду, натягивает одежду, моет руки и проскальзывает обратно в комнату к Чимину. Немного пошарив по письменному столу он находит чистый листок и черный фломастер.       Альфа несколько раз проводит бумагой по своей футболке, чтобы пропитать её феромонами, а затем понятным подчерком выводит «Собственность Мин Юнги. Любой, кто зайдет внутрь будет принудительно кастрирован под ноль (для непонятливых: всё к херам вырву голыми руками!)», хватает скотч и, вынырнув на этот раз в коридор, лепит свое творение на внешней стороне двери.       — Надо было членом об листок потереться для лучшего эффекта, но вдруг его будет Чимин снимать с двери своими святыми ручками, так что сойдёт и так, — заботливо причитает старший, разглаживая бумагу по деревянной поверхности.       Несколько парней, бродящих возле двери, разочарованно восклицают: «Сказал бы сразу, что вы истинные», «Уходим, тут больше нечего ловить» и скрываются за горизонтом.       — Съели, придурки?! В другом месте халяву ищите, а тут мной занято! — Юнги закрывает дверь на оба ключа и задумывается о том, что Чимин позвонит ему, если захочет выйти, а если нет, то он сам проведает его завтра утром.