The heart wants what it wants

…Раннее утро пробилось сквозь тяжёлые шторы персиковыми проблесками солнца, падая Чу Ваньнину на лицо. Ваньнин раздражённо сощурился, утыкаясь лицом в смятую подушку. На осознание, что вместо привычного жёсткого свежевыстиранного хлопка под щекой находится тёплая кожа, пахнущая гелем для душа, потребовалось несколько секунд — и ещё немного времени заняло понимание, что чьи-то нежные пальцы размеренно гладят его волосы. Чу Ваньнин замер, не совсем понимая, как реагировать. Прошлой ночью ему едва удалось уснуть: он крутился под одеялом, заведённый и горячий, не находя себе места, принимал холодный душ, и даже проветривал спальню. В какой-то момент он подумал, что стоило бы всё-таки разбудить Мо Жаня и выставить его вон, поскольку именно он был причиной бессонницы — но Мо Жань спал так крепко и спокойно, что пришлось отбросить эту предательскую мысль. Чу Ваньнин промучился допоздна, тщетно пытаясь расслабиться и надеясь, что утром ему всё же полегчает. Конечно же, это был самообман, потому что во сне Ваньнин каким-то образом сбросил с себя одеяло, и теперь буквально лежал на Мо Жане, переплетаясь с ним бёдрами. Ситуация была неловкой — и особенно неудобной, потому что этим утром кровь приливала Ваньнину не только к лицу, но и к другим частям тела, отчаянно требовавшим внимания. В то же время, то, как бережно Мо Жань гладил его, вызывало ещё большую неловкость. Реакция тела Чу Ваньнина была нелепой и неуместной — он совершенно не был готов, что почувствует себя последним извращенцем. — Доброе утро, — Мо Жань, похоже, заметил, что Ваньнин не спит. — Как спалось? Теперь его прикосновения переместились к лицу, и, убирая со лба Ваньнина растрепавшиеся пряди, Мо Жань нечаянно задел ресницы, отчего Чу Ваньнин невольно чихнул. — Ещё очень рано. Почему ты проснулся? — Ваньнин решил отвечать вопросом на вопрос. Он скорее умер бы, чем рассказал, как полночи провёл, сгорая от нереализованных фантазий. — Сегодня выходной, и я хочу спать. — Ты обещал, что проведёшь этот день со мной, и у меня есть кое-какие планы, — Мо Жань погладил нахмуренный лоб Ваньнина, а затем неожиданно ущипнул его за щёку. — Пора вставать, баобэй. — Как ты меня назвал?! — Чу Ваньнин тут же распахнул глаза и, резко отстранившись, уставился на Мо Жаня так, словно тот обругал его последними словами. — Ты золотце. Солнце золотит твою кожу, и ты сияешь, — невозмутимо продолжил Мо Жань, и Чу Ваньнин, смутившись, вскочил с постели, поскольку единственным выходом, чтобы ничего не отвечать на такие заявления, было бегство. Он знал, что покраснел, а сердце его билось так громко, что, казалось, ещё немного, и оно выпрыгнет через горло наружу. — Какой вздор, — он нарочно отвернулся лицом к шкафу, потому что не хотел, чтобы Мо Жань видел, как смутили его эти слова, но шкаф был с зеркалом, и в отражении легко просматривалось и собственное бордовое от стыда лицо, и Мо Жань, раздетый и раскрытый по пояс, довольно улыбающийся ему в спину. — Так… куда мы идём? Это какое-то конкретное место? — Можно сказать и так… — Мо Жань тоже встал с кровати и, несколько мгновений постояв посреди комнаты в одном белье, прекрасно осознавая, что Ваньнин смотрит на него, принялся заправлять постель. — Лучше выбери что-нибудь комфортное. Ваньнин не обладал большим количеством вещей несмотря на то, что придавал одежде немало значения. В основном, его гардероб состоял из брюк, водолазок, рубашек и пиджаков, которые легко можно было надеть и на работу, и на прогулку. Даже те немногие приобретения, сделанные в последнее время под влиянием Ши Мэя, едва ли можно было назвать по-настоящему удобными. Он растерянно пересмотрел несколько полок, и так и не понял, в чём ему идти. — Ваньнин?.. — Мо Жань, успевший застелить постель покрывалом и аккуратно разложить сверху подушки, шагнул к Чу Ваньнину. — Что-то не так? Ты ведь обещал, что проведешь выходные со мной — ты не собираешься отступать от своего слова? — С чего бы? — Чу Ваньнин вслепую достал пару брюк и рубашку, надеясь поскорее покончить с мучительной неловкостью. Уже затем он осознал, что под его пальцами скользит белоснежный шелк того самого ципао, которое подарил ему Ши Мэй. Словно обжегшись, Ваньнин тут же разжал ладонь, и лёгкая ткань выскользнула, всколыхнувшись в воздухе прежде чем упасть. Несколько секунд Ваньнин просто смотрел на неё, не понимая, что чувствует, и почему внезапно на сердце стало так тяжело. — Не волнуйся, — Мо Жань подошёл к Ваньнину вплотную, глядя ему в глаза, но, вместо того, чтобы поднять упавшую рубашку, перехватил Ваньнина за руки, притягивая к себе. — Это не свидание. Мы просто немного развлечёмся. Сегодня в центре будет традиционный блошиный рынок, и я подумал, что, может быть, тебе будет интересно поискать там что-нибудь любопытное… если ты, конечно, не против. Чу Ваньнин отстранился, а Мо Жань не стал его удерживать — только продолжал смотреть на него так, словно видел перед собой сокровище. Под таким взглядом сердце уходило в пятки. Ши Мэй предупреждал Ваньнина держаться подальше от Мо Жаня, и он наверняка был прав — но как Чу Ваньнин мог противостоять, когда впервые в его жизни кто-то смотрел на него так, словно солнце восходило и садилось вместе с ним?.. Чу Ваньнин напомнил себе, что, вероятно, этот взгляд и делал Мо Жаня таким желанным, именно так он и добивался расположения окружающих. Мо Жаня любили — и, вероятно, он вполне заслуживал быть любимым, потому что в нём было столько манящей лёгкости, страсти, и в то же время незримой глубины, что Ваньнин и сам терял голову. Любить Мо Жаня было легко. Его лиловые глаза сияли, его улыбка заставляла сердце биться чаще, а его прикосновения лишали сна… но Чу Ваньнин, сам не понимая, отчего, чувствовал себя рядом с Мо Жанем так, словно на него, тёмного и уродливого, направили ослепительный свет, обнажая все недостатки. Внимание Мо Жаня раздражало. Выносить его злость, его обвинения, грубость, было так просто, но… терпеть его доброту Чу Ваньнин почему-то не мог. — Я не против, — Чу Ваньнин отступил на шаг, пытаясь увеличить расстояние между собой и Мо Жанем. — Я никогда там не был, но слышал, что место это действительно необычное. Он старался говорить спокойно, но на самом деле в горле у него стоял ком. Он в самом деле не хотел никуда идти с Мо Жанем, потому что знал, что, даже если это не будет свиданием, Мо Жань сделает этот день слишком идеальным, и у него не будет возможности дистанцироваться. Он не сможет ничего противопоставить обезоруживающему обаянию, и ему придётся смириться, что Мо Жань ему нужен, и он хочет его видеть в своей жизни, со всем его дурным прошлым, нелепым характером, и отсутствием верности. — Вот и отлично, — Мо Жань кивнул. — Я приготовлю тебе кофе. У тебя полчаса, чтоб собраться. Чу Ваньнин кивнул, провожая спину Мо Жаня встревоженным взглядом. Он кое-как пришёл в себя и, разумеется, не стал надевать подаренную Ши Мэем рубашку — это бы ощущалось чем-то намного худшим, чем предательство, даже если между ними никогда ничего не было. И, всё же, всё утро он продолжал задаваться вопросом, о чём именно его пытался предупредить Ши Мэй. Стоило ли ему волноваться — или спросить у Мо Жаня обо всём напрямик? Вероятно, Мо Жань был из тех, кто бы предпочёл сам ответить на все вопросы, потому что его разозлило, когда Ваньнин раздобыл его дело за его спиной. Вот только как же теперь начать этот разговор?.. *** …Блошиным рынком местные называли ежемесячную ярмарку в крытом павильоне, на которой все желающие выставляли на продажу уникальные предметы старины и товары ручной работы. Чу Ваньнин не раз слышал об этом, но сам никогда не посещал такие мероприятия — не было подходящей компании, и, к тому же, он не любил многолюдные площади. Он сам был выходцем из небольшого местечка, где продукты продавались с рук, а за приличной одеждой приходилось ехать в другой город, так что не мог расслабиться в окружении большого количества людей, несмотря на свою профессию. Мо Жань же, похоже, ощущал себя в своей стихии. Он легко лавировал между пёстрыми шатрами, но в то же время ладонь его плотно обхватывала запястье Ваньнина, чтобы было легче держаться вместе. Шли они неторопливо, успевая как следует осматриваться по сторонам. Поскольку всё ещё стояла зима, в воздухе пахло снегом и пряным горячим шоколадом, а в павильон время от времени врывался поток ледяного ветра, вынуждая Ваньнина опускать подбородок, пряча кончик носа и щёки за плотно повязанным кашемировым шарфом. Для прогулки с Мо Жанем Чу Ваньнин выбрал самую неприметную одежду, какая только у него была, опасаясь, что кто-то его узнает и поймёт, что он проводит время в обществе своего студента. То, что Мо Жань позвал его в такое оживлённое место, вызывало неосознанную тревогу — особенно после случая, когда кто-то сфотографировал его с Ши Мэем в торговом центре и разместил это фото в журнале без их согласия. — Хочешь пирожные? — окликнул его Мо Жань, сжимая его руку и останавливаясь у лотка с десертами. — Ты ведь любишь сладкое? Чу Ваньнин поначалу собирался отказаться, но затем, когда Мо Жань упомянул, что знает о его предпочтениях, решил, что ничего плохого не случится, если он съест немного миндального желе и фруктов в карамели. Они с Мо Жанем позавтракали очень легко, так что можно было подкрепиться ещё раз. — Я бы не отказался от рисовых шариков в сиропе, — Ваньнин машинально стряхнул со своего запястья руку Мо Жаня и, шагнув вперёд, сам начал рассматривать витрину, собираясь сделать заказ. — А ты чего хотел бы? Он собирался угостить Мо Жаня, потому что тот был его студентом, и он как старший чувствовал на себе ответственность за него, но в итоге обнаружил, что Мо Жань намеренно занял очередь впереди него и первым заговорил с продавцом: — Танхулу с клубникой в карамели и юаньсяо со сладким османтусовым сиропом, пожалуйста, — он оплатил заказ и, забрав угощения, протянул Чу Ваньнину его рисовые шарики. Чу Ваньнин нахмурился. Он слышал, что Мо Жань работает на кафедре, чтобы оплачивать лечение матери, и это был уже второй раз, когда Мо Жань за него платил. Ситуация была неловкой. — Я отдам тебе деньги, — он перехватил десерт, но при этом собирался тут же рассчитаться со студентом Мо. Сделать это нужно было не столько из-за дороговизны уличной еды, сколько, чтобы Мо Жань осознал, что ему не стоит тратить деньги на постороннего человека. — Сколько я тебе должен? — Это пустяки, — отмахнулся Мо Жань. — В следующий раз, когда ты меня куда-нибудь пригласишь, можешь оплатить что-нибудь. — Мо Жань! — Чу Ваньнин продолжал хмуриться, но стоять на месте среди толпы слишком долго тоже было нельзя, а потому ему пришлось смириться. — С чего ты взял, что будет следующий раз? — возмущённо пробормотал он себе под нос, но Мо Жань либо сделал вид, словно ничего не услышал, либо просто был слишком занят поеданием танхулу, чтобы вразумительно ответить. Они двинулись дальше, продолжая держаться вместе в потоке людей. От длинных рядов шатров разбегались глаза: на блошином рынке продавалось буквально всё, от старинных сервизов эпохи поздней Цин до забавных безделиц, бижутерии, сувенирного оружия и редких травяных сборов и свитков, посвящённых китайской медицине. Чу Ваньнин несколько раз останавливался в книжных лавках изучить подержанную литературу, и спустя час нёс уже несколько увесистых книг в твёрдом переплёте. Мо Жань в свою очередь так ничего и не купил — создавалось впечатление, будто он просто всюду ходит с Чу Ваньнином из солидарности. — Ты ничего не будешь покупать? — Чу Ваньнин чувствовал себя смущённым из-за того, что несколько раз Мо Жаню пришлось просто стоять без дела у прилавка, пока он рылся в ворохе свитков и книг, некоторые из которых были без обложек и корешков. — Хм, кое-что я всё же купил, — Мо Жань приподнял небольшой бархатный мешочек, в котором что-то мелодично звякнуло. — И что же это? — Чу Ваньнин скептически сощурился, но Мо Жань снова ничего не ответил. — Пойдём. Скоро обед, людей становится всё больше. Здесь недалеко есть набережная, там можно будет отдохнуть, — он намеренно перевёл тему в другое русло. Чу Ваньнин кивнул, понимая, что, если Мо Жань ничего не хочет говорить, давить на него бесполезно. Как ни странно, идея провести день вместе оказалась не такой ужасной, как Ваньнин себе воображал поначалу, едва узнав, куда они идут. Он редко бывал на стихийных рынках, не умел торговаться, и никогда бы не рискнул посетить такую ярмарку сам, но в компании Мо Жаня ему было комфортно, как если бы само его присутствие помогало легче воспринимать происходящее и расслабиться. Забавно, что, стоило остаться с Мо Жанем наедине, как он ощущал неловкость, но в окружении посторонних именно Мо Жань позволял ему перестать бесконечно думать о том, как сильно его раздражает окружающий шум и обилие незнакомых лиц. — Я ненадолго тебя оставлю, подожди меня здесь, — Мо Жань сжал напоследок ладонь Ваньнина в своей, а затем развернулся и отправился в сторону неприметной кофейни. Чу Ваньнин задумчиво глядел ему в спину, не решаясь отступить даже на метр, чтобы не потерять его из виду. Он в который раз подумал, что ему совершенно не нравится блошиный рынок — в противном случае, он бы давно уже здесь побывал — но при этом то, как Мо Жань пробивал им дорогу сквозь толпу, как он всюду протискивался в очередь, чтобы Чу Ваньнину не приходилось долго стоять в ожидании, делало этот опыт совершенно особенным. Ничего толком так и не купив себе, Мо Жань превратил этот день для Чу Ваньнина в приятное приключение. Чу Ваньнин уставился на свои заснеженные ботинки, раздражённо размышляя о том, не слишком ли многое он сегодня позволил Мо Жаню. Они, по сути, были друг другу никем, но Мо Жань всё равно вёл себя с ним так, словно они были на свидании, хоть и утверждал обратное. Не стоило слишком уж привыкать к такому отношению, потому что, как Ваньнин уже знал, всё хорошее имело тенденцию быстро заканчиваться, если речь шла о симпатиях и привязанностях студента Мо, потому что сердце его никому по-настоящему не принадлежало. — Вот, — Мо Жань успел вернуться, удерживая в руках два больших бумажных стаканчика с кофе, — я подумал, ты захочешь согреться. У реки ветрено. — Спасибо, не стоило, — Чу Ваньнин взял свой стакан, смущаясь ещё сильнее, когда его кончики пальцев задели пальцы Мо Жаня. Их взгляды встретились, и Ваньнин тут же опустил глаза, опасаясь, что его чувства написаны у него на лице. Он тихо кашлянул, прикрываясь плотным шарфом. — Ты не замёрз? Не простудился? — Мо Жань беспокойно шагнул вперёд, загораживая его от ветра, и Чу Ваньнин едва не поскользнулся, инстинктивно отступая, чтобы удерживать расстояние. Мо Жань, собиравшийся поправить его воротник, растерянно застыл, его руки так и остановились в воздухе в нескольких сантиметрах от Ваньнина. — В чём дело? — Всё в порядке. Я не простыл, — Чу Ваньнин отрицательно качнул головой, продолжая глядеть на свои ботинки. — Если я замёрзну, я об этом скажу. — Хорошо, — Мо Жань кивнул, а затем отпил из своего стакана с кофе, наконец расслабляясь. Он перехватил Чу Ваньнина за руку и они медленно направились в сторону реки. Зимняя набережная выглядела сказочно: яркие разноцветные фонарики и флажки покачивались на ветру, а покрытые прозрачным льдом кованые ограждения сверкали на солнце хрусталем. К тому же, по расчищенной каменной брусчатке было идти намного приятней, чем по обледенелым тротуарам или по скользкой плитке. Чу Ваньнин с удивлением обнаружил, что река полностью покрылась льдом — это была первая зима, когда температура опустилась так низко, что даже вода застыла. Кое-кто даже рисковал выйти на скользкую поверхность, чтобы пройтись до дальнего берега. — Хочешь выйти на реку? — спросил Мо Жань, и Чу Ваньнин тут же испуганно покачал головой. Он боялся провалиться в холодную воду и не был уверен, что это безопасно. — Как знаешь, — улыбнулся Мо Жань, заметив его реакцию. — В детстве мы с мамой часто сюда приходили. Она учила меня кататься на коньках, и я мог целый день провести на льду. Чу Ваньнин не знал, что на это ответить, а потому промолчал. Мо Жань почти никогда не упоминал свою мать, но, когда всё же говорил о ней, голос его неуловимо смягчался. Было очевидно, что он к ней был очень привязан, но при этом Чу Ваньнин помнил, что в деле о поджоге клуба фигурировала приёмная мать Мо Жаня. Какое-то время Ваньнин считал, что Мо Жань был сиротой, и его усыновили, но совсем не давно услышал, что настоящая мать студента Мо в больнице, и теперь не был уверен, что думать. Когда он попытался расспросить Мо Жаня об этом в прошлый раз, разговор вышел крайне неловким. — Мы всегда пили горячий шоколад, когда возвращались вечером с реки, — продолжил Мо Жань, немного помолчав. Лицо его в этот момент, казалось, светилось, и солнечные лучи падали на растаявшие снежинки на его волосах, превращая их в сияющие капли света. Было легко представить, каким он был много лет назад — наверняка улыбался точно так же открыто, а глаза его были такими же ясными… Мо Жань поймал на себе взгляд Ваньнина и внезапно остановился, сжимая его руку в своей. — Тебя что-то беспокоит? — спросил он снова, и тёмные брови его сошлись на переносице. — Не молчи, прошу. Ты так смотришь на меня, что я начинаю переживать, что делаю что-то не так. — Всё в порядке, я внимательно тебя слушаю, — Чу Ваньнин заставил себя улыбнуться, но не был уверен, насколько правдоподобной вышла эта улыбка. Он в самом деле слушал Мо Жаня, но при этом сердце его было не на месте. Он всё думал, что же произошло, что такой светлый и открытый человек оказался вовлечён в дело о поджоге и множественных убийствах. Мо Жань не выглядел плохим — он не ощущался плохим. Вероятно, его обвинили несправедливо, но, всё же, он сам не был уверен в своей непричастности. Чу Ваньнин хотел бы понять, что именно произошло, и что случилось с настоящей матерью Мо Жаня, потому что чувствовал, что ответ должен был крыться именно в тех событиях. Предательство Ши Мэя и последующее исключение из университета не могли так сильно на него повлиять — должно было быть что-то ещё. — Мне кажется, я утомляю тебя подробностями, — Мо Жань вздохнул, тоскливо глядя на реку. — Не обращай внимания. — Идём, — Чу Ваньнин неожиданно для самого себя потянул Мо Жаня за руку к спуску к воде. — Я вижу, тебе хочется выйти на лёд. Я составлю тебе компанию. — Правда?.. — во взгляде Мо Жаня в одну секунду отразились сомнение, недоверие, и безотчётная радость. — Идём! Он понёсся ко льду так быстро, что Чу Ваньнин едва за ним поспевал. Ему не пришлось долго думать и собираться с силами, чтобы сделать первый шаг, потому что они буквально вылетели вместе на холодную гладь, скользя вперёд. Неуклюже тормозя подошвами совершенно неприспособленных к гололёду ботинок, Чу Ваньнин вцепился мёртвой хваткой в свой стакан с кофе, боясь его расплескать. Лёд под его ногами издавал странный скрип и гул, но, к счастью, не трещал, так что временно он мог расслабиться. — Как впечатления? Тебе нравится? — Мо Жань скользил прямо в своих повседневных ботинках, притом делал это достаточно ловко. Чу Ваньнин коротко кивнул, хотя на самом деле всё ещё был в шоковом состоянии, а сердце его отчаянно колотилось. Каждый шаг давался ему с трудом, а скользить он попросту боялся, потому что в глубине души знал, что не удержит равновесие и упадёт. — Расслабься. Положи руки мне на плечи, и я прокачу тебя, — предложил внезапно Мо Жань, и Ваньнин отчаянно замотал головой, едва это услышав. У него даже спина покрылась ледяной испариной от ужаса. — Нет, — он отступил назад, когда Мо Жань попытался снова взять его за руку, и проклятый лёд неприятно проскользил под подошвой. — Мы так не договаривались. — Это действительно не страшно, — Мо Жань поставил свой кофе на лёд, чтобы освободить обе руки, а затем снова шагнул к Чу Ваньнину, обхватывая его за пояс пальто. — Давай же. Ты ведь никогда не был на льду — неужели не хочется узнать, каково это? — С чего ты взял, что я боюсь? — Ваньнин отчётливо ощущал руки Мо Жаня у себя на талии, и чувство это нервировало, отвлекая от опасности провалиться в воду. — Мне просто не хочется. — Как Ваньнин скажет, — Мо Жань обезоруживающе улыбнулся, и две милые ямочки заставили сердце Ваньнина сделать очередной панический кульбит в области горла. Ладони Мо Жаня бережно лежали на пояснице Ваньнина, но в этом жесте были как забота, так и попытка не дать ему сбежать. — Хорошо, — Чу Ваньнин сам не верил, что соглашается, но при этом не мог не признать, что Мо Жань был очень убедителен. Особенно, когда так игриво улыбался и смотрел на Ваньнина таким мягким взглядом. — Но, пожалуйста, будь осторожен. У меня… кофе. — Кофе подождёт, — Мо Жань забрал у Ваньнина стакан и отправил его туда же, где стоял его собственный, а затем, выпрямившись, стал перед Чу Ваньнином. — Клади руки мне на плечи и расслабься. Будет не страшно, обещаю. — Да не боюсь я! — Чу Ваньнин помедлил, но всё же вцепился в куртку Мо Жаня, надеясь, что тот не собирается предпринимать ничего слишком опасного. Мо Жань тут же обхватил его за талию, притягивая к себе, и Ваньнина обдало жаром его дыхания. — Хорошо. Смотри на меня и ни о чём не переживай, — Мо Жань неожиданно скользнул в сторону, увлекая Ваньнина за собой, и без предупреждений они начали медленно по инерции кружить на месте. Лёд тихо скрипел под ними, но Чу Ваньнин не смотрел себе под ноги — иначе бы попросту запаниковал и повис на Мо Жане. Вместо этого он глядел прямо на Мо Жаня, надеясь, что выглядит не слишком напряжённым или испуганным. — Хорошо, теперь давай вместе оттолкнёмся правой ногой в сторону, — Мо Жань продолжал давать инструкции. — Переноси вес на левую ногу на счёт три. Раз, два… Они одновременно заскользили влево, притом так медленно, что Ваньнин наконец решился осмотреться. Они были уже достаточно далеко от берега, и липкий страх снова вызвал в нём чувство собственной неполноценности. Он не хотел, чтобы Мо Жань давал ему инструкции и возился с ним, как с ребёнком — наверняка Мо Жаню было бы комфортней наслаждаться катанием на льду в одиночестве, но вместо этого он возился со своим никчемным преподавателем. — Хватит, — Чу Ваньнин резко отпустил плечи Мо Жаня и, если бы Мо Жань не удерживал его за пояс, наверняка бы уже упал. — Я устал и замёрз. Я пойду к берегу, а ты… катайся. Мо Жань кивнул, перестав улыбаться. — Хорошо, конечно, — он помедлил. — Тебе помочь добраться, или ты… сможешь дойти сам? Чу Ваньнин проглотил острые слова, готовые сорваться с языка, потому что искреннее обеспокоенное лицо студента Мо лишало его желания огрызаться. Он покачал головой: — Не нужно, здесь недалеко. Мо Жань отпустил его, и Чу Ваньнин кивнул ему напоследок, а затем осторожно, переступая с ноги на ногу, кое-как зашаркал назад. Он был так сосредоточен на том, чтобы добраться до берега без приключений, ничего себе не сломав, что не сразу понял, что ругательства, которые он услышал краем уха спустя минуту, относились к Мо Жаню. — Ты!.. Чёртов убийца! Думал, смог сбежать, и теперь никто не помнит, что ты сделал с той девчонкой из лавки с тофу?!.. Чу Ваньнин понятия не имел, о чём речь, а потому не сразу обернулся на звук голосов, и лишь затем осознал, что примерно там, откуда доносились крики, находился Мо Жань. В этот момент из головы Чу Ваньнина разом исчезли все мысли — он развернулся, чтобы идти назад, и в ужасе осознал, что человек, угрожавший Мо Жаню, был вооружен. Мо Жань, в то же время, просто стоял перед своим обидчиком и молча глядел на него с совершенно пустым выражением лица, как если бы не совсем понимал, что происходит, и даже хотел, чтобы его застрелили. Казалось, то, что незнакомый мужчина держит его на прицеле, ничуть его не заботит. — Ты должен был сдохнуть, но вместо этого наслаждаешься свободой! Кто помог тебе бежать?! Твои дружки-подельники?! — продолжал атаковать Мо Жаня незнакомец. — Какого хрена молчишь?! Говори!!! — Вы обознались, — вмешался Чу Ваньнин, обретая дар речи. Он шёл по льду быстро, практически не обращая внимания на скрип и треск, ведомый единственной мыслью — он должен был что-то предпринять. Мо Жань, казалось, по какой-то причине не желал себя защищать, а потому Чу Ваньнин был обязан стать тем, кто за него заступится. Иначе поступить он не мог. — Ты ещё кто такой?! — незнакомец продолжал удерживать Мо Жаня на прицеле, но при этом внимание его рассредоточилось. — Ты хоть знаешь, что это за человек, и что он натворил?! — Он ни в чём не виновен. Я знаю, кто он, — Чу Ваньнин холодно взглянул на незнакомца. — Опустите оружие. Вы обознались. Мо Жань, всё это время словно находившийся не в себе, наконец поднял голову, но взгляд его был прикован не к своему обидчику, а к Ваньнину. В глазах его на короткий миг промелькнуло что-то странное: не то злость, не то тоска. В то же время, уголки его губ на долю секунды дрогнули, приподнимаясь вверх. Чу Ваньнин не знал, что об этом думать — едва ли Мо Жань стал бы улыбаться ему в такой момент, к тому же, взгляд Мо Жаня говорил совсем о других чувствах… Похоже, он в самом деле был не в себе. — Повторяю: опустите оружие. Я доцент кафедры журналистики и внештатный корреспондент. Вы, вероятно, обознались. Я могу поручиться за этого человека, он мой студент. Если вы выстрелите, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы за это ответили по закону, — повторил Ваньнин, чеканя каждое слово. Ледяной ветер усилился, но при этом ему было невыносимо жарко. — Отвечу по закону?! — незнакомец усмехнулся. — Так же, как он все эти годы отвечал за то, что сделал с моей дочерью?! А затем он рассмеялся, и в клокочущих звуках, доносящихся из его горла, Чу Ваньнин почувствовал отчаяние. Каким-то образом он ощущал, что у него не так много времени, чтобы добраться до Мо Жаня, а потому он сделал то единственное, что мог: оттолкнулся и заскользил на всей скорости. Раздался оглушительный выстрел, и лёд затрещал, покрываясь белоснежной паутиной разломов. Ещё мгновение — и тот участок, где только что находились Мо Жань и незнакомец, обвалился, и тёмное течение, обнажившееся из-под мерзлоты, затянуло в себя всё, до чего могло дотянуться. Мо Жань и Ваньнин оказались всего в нескольких сантиметрах от провала, и их постепенно начали окружать очевидцы произошедшего, приходя им на помощь. У Чу Ваньнина до сих пор звенело в ушах от звука выстрела, и уже с запозданием он осознал: если бы он не бросился на Мо Жаня, сбив его с ног, Мо Жань бы оказался в воде и, вероятно, никогда бы уже не выбрался. Тот мужчина с пистолетом намеренно стрелял в лёд, желая покончить и с Мо Жанем, и с собой… — …Вы в порядке? Можете рассказать, что произошло? — полицейские окружили Ваньнина и Мо Жаня, и под взглядами зевак Чу Ваньнин наконец осознал, что до сих пор цепляется в Мо Жаня с такой силой, словно боится, что он растворится в воздухе, стоит ему его отпустить. — Да, конечно, — Чу Ваньнин заставил себя успокоиться, хотя внутри его всё ещё трясло от пережитого ужаса. Он поднял глаза на полицейского, отчётливо понимая, что сейчас ему бы не помешала помощь начальника пресс-службы полиции. К несчастью, Ши Мэй сейчас помочь ему совершенно точно не мог.