Свет моей души

Если любишь человека слишком сильно, то всё — ты в его власти.

— Я люблю тебя. Громкий выдох и дикое напряжение наполнили комнату. Серёжа свалился на кровать рядом с Ваней и громко дышал, пытаясь привести дыхание в норму. А Ваня все так же пожирал младшего взглядом, осматривая каждую частичку его лица, плавая глазами по чужому профилю. Серёжа, приведя себя в порядок, повернулся, натыкаясь на заинтересованный взгляд. — Прости, само вырвалось, — сказал парень, сбрасывая свои волосы на лоб, — Я не хочу торопиться. Ты не обязан отвечать мне. — Все в порядке, — старший одарил его тёплой улыбкой, — я не ожидал просто, — рука старшего убрала непослушные волосы с чужого лица. А сам парень подвинулся ближе, нежно погружаясь в поцелуй. — Ты давай аккуратнее, нам ещё возвращаться и всем твои стоны объяснять, — посмеялся кудрявый в поцелуй. — Сука, — сказал Ваня, снова падая на спину, — мне бы в душ. Это странно будет? — Нормально, — хихикнул младший, разворачиваясь к рюкзаку на полу, — а в твоём волшебном рюкзаке, помимо смазки и презервативов, салфеток влажных нет? — В боковом кармане, — также устало отвечал парень. — Вижу, что ты основательно решил переспать со мной, — быстро чмокнув старшего в нос, он принялся аккуратно водить по его телу салфетками. — И у меня получилось, — хитро улыбнулся Ваня, посмеиваясь. Через пару минут Ваня все же решил выйти из комнаты и пробраться в душ. Благо, пробыли они наедине в разы больше, чем показалось, поэтому большинство гостей уже подъехало и о пропаже ребят никто не парился. Пока старший был в душе, Пешков всё же спустился к остальным, дабы создать видимость присутствия. Все стримеры круто проводили время, хотя народу было слишком много, поэтому было нелегко найти нужного человека. Сергей подсознательно искал Вадима, потому что именно Эвелон, и только он, знал о всех чувствах и переживаниях парня. Глаза зацепились за нужный силуэт, и Пешков поспешно поплёлся через толпу за ним. — Вадь, стой! — крикнул парень, хватая друга за запястье. — О, а я потерял тебя. Все хорошо? — Отлично, — отдышавшись сказал кудрявый, — я забыл, а на сколько мы здесь? — Э, да можете когда угодно уехать, — посмеявшись сказал Эвелон, — но хата наша ещё три ночи, а что? Тебе уехать нужно? — Да нет, наоборот скорее, — сказал парень, загадочно улыбнувшись. — Ааа, — протянул Вадим с такой же загадочной ухмылкой, — ну раз такое дело… — он поставил свой стакан на ближайший столик, — я в последнюю ночь уеду по делам, думал сдать хату раньше, но ты можешь остаться. — Ого, спасибо! — быстро выпалил Серёжа, — А я могу… — С кем хочешь, — перебил его Вадим, улыбнувшись. — Ты лучший, Вадь! — младший повис на его шее, но, чтобы не мешать остальным, быстро слез и, улыбнувшись, убежал наверх.

***

Без наркотиков было тяжело. Благо, зависимость, которая была у Серёжи, по большей части являлась психологической, и ломки как таковой он не испытывал. Наличие людей спасало. А особенно Вани. На лице Серёжи каждый раз расцветала счастливая улыбка, когда Дипинс смеялся с его глупых шуток, а потом неловко краснел. Стримеров на один дом было много, поэтому никто не удивился, что парни разместились в одной комнате. Просыпаться рядом с лохматым русым парнем каждое утро замещало самый яркий наркотический приход. Сознание больше не было темным, а мысли такими ясными, что остальные с легкостью могли бы их прочесть. Каждый поцелуй украдкой где-то за камерами и втайне от чужих взглядов будоражил. Каждое касание тел друг о друга обжигало пламенем страсти и заставляло биться сердца в такт друг другу. Ваня полностью вытеснил собой наркотики за эти длинные три дня. Но, как и любая другая зависимость, все не так просто. Его стало мало. Мало обычных прикосновений, поцелуев, мимолётных взглядов и касаний. Каждую секунду каждого дня Серёже хотелось получить больше. И с тех пор как Ваня дал ему возможность получать его без остатка, Пешков не мог насытиться. — Блять, Сереж, сюда могут зайти, — выстанывал старший, пытаясь избежать сладких поцелуев в шею. — Не зайдут, — кратко отвечал кудрявый, не отлипая от светлой кожи своего парня. Ему всегда хотелось слиться со старшим воедино. Чувствовать его так, как он не чувствовал никого и никогда. В душе ему так хотелось, чтобы Дипинс принадлежал только ему. Был его личным сортом героина. — Ах, — резко выдохнул Ваня, закрывая себе рот рукой, когда чужая рука бесцеремонно проникла под ткань его брюк и начала оттягивать резинку боксёров, — ты такая мразь, кудрявый, — сладко протягивая каждый слог продолжал он. — Как ты меня назвал? — остановив размеренные движения по чужому паху, спросил Серёжа. Он смотрел в затуманенные зелёные глаза выжидающим взглядом, в попытке отыскать ответ. — Ты моя мразь, — с нервным хохотом ответил Ваня, когда свободная рука Серёжи аккуратно опустилась ему на подбородок, придвигая непозволительно близко к себе. — Моё имя, — твёрдо, будто это совсем другой человек, произнёс Серёжа. Дыхание Дипинса было частым, таким, что заполняло собой все пространство тесной кладовки. А темные глаза Пешкова все также пожирали очи напротив в ожидании ответа. Вани ему мало, нужно, чтобы каждая частичка старшего хотела его. Нужно услышать своё имя из его сладких уст. — Серёжа, — тихо сказал Дипинс в самые губы младшего, когда те завлекли его в горячий поцелуй. Невероятная штука эта зависимость. Пешков все чаще стал выкидывать странные вещи рядом с Ваней, но никто не замечал его проблемы. Да и он сам не обращал на это внимание. Куда так быстро исчезли все переживания? Почему он больше не боится напугать Ваню? Почему так много действий и так мало мыслей? Приспустив брюки старшего Серёжа продолжил двигать рукой, сцеловывая сладкие стоны с чужих губ. Чувств слишком много, а его все ещё мало. Не в силах держаться ещё дольше, младший спустил свои джинсы чуть вниз и резко вытащил свой член из белья, соединяя их органы вместе. Из уст Вани вновь вырвался громкий стон, который он заглушил, укусив себя за губу. Движения стали резче, а вздохи чаще. — Боже, — тихо выпалил Ваня, откидывая голову назад. Оба были уже на пределе, но держались до последнего. Хотелось насладиться друг другом до самого конца. Но стоило Серёже чуть ускорить темп, как оба одновременно спустили в ладонь, громко втягивая носом разряженный воздух. Взгляд и мысли обоих все ещё были туманными, а ощущения острыми. Наверное именно это Серёжа и мог назвать идеальным чувством.

***

Последний день стримхаты. Людей в разы меньше, а к вечеру никого и вовсе не останется. Парни сидят в своей комнате и обсуждаю свои планы на ближайшие стримы. — Представь, сколько народу придёт, если все получится! — восторженно говорил старший. Пешков лишь с упоением наблюдал за его движениями и словами, пытаясь схватиться за каждый момент. — И чего ты смотришь? — Любуюсь тобой, сладкий, — расплываясь в улыбке, говорил младший. — Фу, я же просил, Серёж, — сказал Ваня, мгновенно краснея. Серёжа лишь рассмеялся и упал на кровать. Ваня тут же оказался рядом, запуская длинные пальцы в непослушные волосы и томным голосом произнёс: — Сегодня ведь мы тут будем одни? — Верно, — тихо сказал Пешков, у которого от одного голоса старшего срывало дыхание. — Значит, что мы можем кричать как хотим? — на самое ухо спросил он. — И не только кричать. Парни рассмеялись, не отрывая взгляд друг от друга. — Сегодня вечером тусить будем. Последний вечер как-никак, — сказал Пешков. — Не, мне видос отрисовать нужно, я лучше этим займусь. — Отпускаешь меня? — Хм, — наигранно надуманно сказал Ваня, — а мне тебя сидеть и ждать? Может ещё борщ сварить? — Это можно, — рассмеялся младший. — Ну ладно, ты ведь будешь на этаж ниже. Обещаю не мешать. — Ты лучший, — сказал Пешков, целуя старшего в нос.

***

Вечер обещал быть прекрасным. Из народу осталось от силы человек двадцать. Невероятно дружественная и приятная атмосфера царила везде. Ночь без камер. Ночь откровений. У Серёжи на душе было так тепло лишь от той мысли, что от части его мечта сбылась. Так давно он мечтал об объединении сквадов и вот, только посмотрите, фрики и восемьдесят девятый выпивают и веселятся вместе. Они смеются и общаются. Уже через пару часов все разъедутся, а через несколько недель снова будут ругаться, сидя за своими компьютерами, но сейчас это походило больше на утопию, чем на реальность. Там, на втором этаже, в дальней комнате, спрятанной от чужих глаз, лишних звуков и сплетен, сидел его любимый мальчик, который был поглощен работой. А ночью.. Ночью они отдадутся друг другу так, как давно этого хотели. Больше не будет пряток по углам, закрытых ртов и закатанных глаз, будут лишь откровения, страсть и любовь. Громкая, но приятная музыка, звон бокалов и вкус алкоголя приятно дурманили разум, но не путали мысли. Счастье в душе Пешкова разливалось горячим мёдом и нежно грело сердце. — Да ты прямо светишься, — заявил тонкий женский голос сзади. — Да, что-то на душе так спокойно. Впервые за долгое время могу назвать себя счастливым, — продолжал Серёжа, не глядя на Амину. — Я так рада за тебя, — сказал она, облокачиваясь на его плечо, — и за вас, — добавила она тихо. Серёжа лишь бросил на неё вопросительный взгляд через плечо, не переставая улыбаться. — Не переживай, я ведь доверенное лицо? — Верно, — продолжил он, посмеиваясь. — Я вообще пришла попрощаться. Мы с Наташей уже поехали, — она кротко чмокнула Серёжу в щёку и тихо добавила, — Так приятно видеть тебя счастливым. Девушка растворилась в комнате так же, как и появилась в ней. Она всегда вызывала у Серёжи только позитивные эмоции. Она, как фея, всегда являлась в нужную минуту и помогала одним своим существованием. Вечер шёл, музыка играла, алкоголь испарялся, а люди веселились. Серёжа сидел в гостиной рядом с туалетной комнатой, что отлично помогало ему хмельному телу вовремя спускать пар. И вот, он в очередной раз направлялся в туалет, когда ему на плечо легла легкая ладонь. — Хорошая ночь, — разрезал слух нежный, но до боли в груди неприятный голосок Гайки. — Однозначно, — сухо ответил Серёжа, пытаясь обойти даму. — Не хочешь выпить? — как бы не заметив попытки парня сбежать, предложила она. — Не горю желанием, — понимая, что диалог девушка заканчивать не намерена, отрезал Пешков, но принял стакан из маленькой ладони. — Может поговорим? — ответа не последовало, поэтому, отпив из стакана алкоголь девушка продолжила, — Мы с тобой уже давно не в лучших отношениях, но я все думала, что нам не стоит больше ругаться, — сказала она, поправляя прядь русых волос. — Нет, спасибо. — Я знала, что ты так скажешь, — наигранно расстроившись добавила Даша. — Зачем мне общаться с тобой? Чтобы ты снова обманула меня? — не выдержав её наивных слов, выпалил Пешков, — Тебя уже кикнули из восемьдесят девятого, а скоро и у фриков глаза откроются на то, какая ты лживая тварь, — сжимая стакан в руке говорил Сергей. — С тобой ведь было также, разве нет? — заглядывая большими детскими глазами и с улыбкой на лице продолжала она. Говорила так сладко и легко, будто слова Серёжи не только её не задели, так и пришлись по душе, — Всегда будут те, кто будет смотреть, любить и трахать меня, — она расплылась в самой подлой улыбке на свете, — Ведь мы так похожи. Я уж думала, что все, что я перечислила выше, никогда не случиться с тобой, но вот, — она раскинула руки, демонстрируя все вокруг, — как видишь, тебе удалось. — О чем ты говоришь? — полным призрения и гнева взглядом, прожигал её Пешков. Вот она, ложка дёгтя, которая мерзко очернила его мысли в этот чудесный вечер. Она стояла перед ним и проедала его своей сладостью и наивной мерзостью. — Я говорю о том, — она нежно взяла свободную руку парня в свою ладонь, — что, может, ты так ненавидишь меня лишь потому что я, — она резко заглянула ему в глаза, — слишком похожа на тебя. — Это чушь, — тихо, но серьёзно сказал Серёжа, выдергивая свою ладонь из чужой. — Ну почему же? Даже вкусы у нас одинаковые, — она улыбнулась своей самой наивной улыбкой, — на парней уж точно. — Ты про… — Я говорю про Ваню, — перебив парня ответила Даша, — Скажи, неплохо он трахается, да? А какое тело, — она хихикнула, почти как маленький ребёнок. Все её слова казались лишь бессвязным абсурдом, но то, как она выдавливала из себя напущенную простоту и наивность не могло не пугать. — Что ты несёшь? — на пределе гнева спрашивал парень. — А что? Ты не согласен? Или вы ещё не спали вместе? Тогда могу дать рецензию, — она встала на носочки и потянулась к уху парня, — Ему нравятся засосы, — прошептала она ему на ухо. Серёжа просто кипел от ярости. В голове мешалось всё. Откуда она знает о них? Что за бред она несёт? Как такая милая и красивая девушка может так грязно пользоваться своим языком? В душе все разбивалось на миллионы осколков. Какие-то части внутреннего стекла врезались в сердце и застревали там огромными кусками, а остальные напрочь разрезали сознание. — Ты, кажется собирался в туалет, — сказала девушка отодвигаясь, — не буду мешать. Она удалилась, приоткрыв дверь туалетной комнаты за собой, пропуская туда парня. Перед глазами был лишь туман ярости, а в ушах звенел этот противный голосок. Парень влетел в комнату, хлопнув дверью. Его не волновало наличие людей, то сколько Ваде придётся платить за сломанные петли и все остальное. Он подлетел к раковине, вцепляясь в неё руками. Он так и стоял, пялясь в своё отражение на белом кафеле, в попытке осмыслить происходящее. Вопросы проникали в голову один за одним, но пазл не складывался. В душе лишь бушевала обида, которая мешала разуму нормально функционировать. Парень обернулся, дабы включить холодную воду, но рядом с краном, спрятавшись за чей-то зубной пастой, лежал пакетик с каким-то порошком внутри. Достав его из укромного места, парень повертел его в руках и открыл, чтобы осмотреть содержимое. Руки затряслись от желания, потому что Пешков узнал в содержимом сухой героин. Он выучил это наизусть, поэтому разгадать загадку с содержимым было не сложно. Сомнений почти не осталось, когда парень набрал немного содержимого на трясущийся палец и растер между подушечками. Затем он дрожащей ладонью поднёс порошок ко рту и втер содержимое в десну. Тот самый вкус. Пакет хотелось отбросить, а содержимое высыпать в туалет, но разум вовсе не работал. Руки, что тряслись с невероятной силой, буквально разорвали пакет и высыпали весь порошок в рот. Такая огромная доза совершенно не смущала парня. Количество было не на много больше его обычной дозы, а пару раз он принимал куда больше, но на организм под алкоголем ещё и после такой долгой выдержки мог оказать очень опасное влияние. Ни одна из этих мыслей не посмела очернить сознание Пешкова. Его тело тяжелым камнем упало на холодный пол. Тряска продолжалась, а музыка, что играла за запертой дверью, постепенно стала угасать. Ни капли страха не испытывал парень, когда злость и обида сковывали всю реальность. Эффект препарата был моментален. Тряска закончилась, мышцы расслабились, а мысли смешались в кашу из расплавленного мармелада, перед глазами мелькали яркие цвета, но агрессивные позывы превращали их в ужаснейшие галлюцинации. Веки тяжелели и закрывали собой остатки обзора. Темнота.

***

Стук. Один. Второй. Это сердце так стучит? Нет, слишком неритмично и обеспокоено. Надо бы встать, но сил хватает только на то, чтобы слегка приоткрыть глаза. Доползая до двери на четвереньках с помутнённым сознанием, Серёжа дотягивается до ручки и дергает её, впуская стучавшего внутрь. Скрип двери отзывается в голове неприятной вибрацией, которая по ощущениям разрезает мозги на мелкие кусочки. Из-за тонкой деревянной дверцы аккуратно выглядывает светлая макушка, издавая лишь тихий вопрос: «Сережа?». Моментально телу возвращаются силы, руки заходятся неприятным тремором, а сердце начинает качать кровь с неистовой усердностью, чего, казалось, не происходит даже при быстром беге. Ноги моментально вздымают вверх только что немощное обличие, мысли начинают ходить по кругу, и рука уже тянется к чужой, заключая в оковы сильной кольцевой хватки. — С-сереж.. У тебя все хорошо? Что ты делаешь? — Я не могу дождаться. Наконец, мы одни, и теперь можно осуществить наши планы, — не оборачиваясь, произносит младший, продолжая тянуть Ваню за собой в лишь ему известном направлении. — Сереж, подожди. Ты какой-то странный. Не хочешь погово… — Замолчи, — сквозь зубы рычит Пешков, опрокидывая чужое длинное тело на близстоящую поверхность. Как мало сил нужно приложить для полного подчинения старшего. И ведь он действительно полностью доверяет. Забавно. Ваня оказывается лежа на животе, утыкаясь лицом в жесткую ткань массивного дивана в гостиной. Сережины руки моментально тянуться к худым бедрам, пытаясь стянуть голубые джинсы лежащего парня, но сильный тремор не позволяет сделать это быстро, заставляя Пешкова произносить все больше мата себе под нос. После усердных попыток джинсовая ткань все же оказывается на полу, отброшенная резким движением младшего. Его глаза все больше наливаются кровью, избавляя взгляд от всей человечности, внутренние тормоза давно показывают ошибку, не оставляя надежду на прекращение. Боксеры Вани появляются на полу разодранной тканью, ведь снять их адекватно не хватает попросту усердия и не трясущихся рук. Учуяв неладное, Дипинс отчаянно пытается встать, но жесткая, не присущая казалось бы родным рукам, хватка не дает ему это сделать, все сильнее вжимая лицо в неприятный диван. В голове роится шквал самых ужасных мыслей, за что стыдно до ломоты костей. «Он родной». «Он просто долго ждал». «Все хорошо». Звонкий шум оглушает комнату, и к правой ягодице приливает кровь. Чужие руки обхватывают бедра, поднимая их выше. Шлепок. «Что он творит?». Шлепок. «Видимо, просто хочет разнообразия». Шлепок. «Все хорошо». Шлепок. — Сережа. Остановись, мне больно, — все же отнимает лицо от дивана Ваня, разворачиваясь к кудрявому. Его глаза пустые, никаких привычных чертиков или прищура — абсолютная тьма, пустая тьма. Внутри что-то холодеет. — Не нравиться, да? — с усмешкой отвечает ему тот, но улыбка мигом пропадает с его губ, — ну ничего, я знаю, что тебе точно понравиться. Она дала мне совет. Засосы так засосы, — он резко хватает старшего за плечо, опрокидывая на спину, наклоняется к шее и втягивает в себя нежную белоснежную кожу, оставляя красное пятно и след от зубов, — Получи! — повторяет все снова, — Наслаждайся! — продолжая покрывать чистую плоть своими отметинами, выкрикивает он. — Сережа.., — рука закрывает рот. — Молчи. Молчи и получай удовольствие, — оскалившись рычит он в сантиметре от чужого лица. В уголках зеленых глаз начинает щипать: треклятые слезы усугубляют ситуацию. От непрерывного мычания в руку сводит скулы, а шею разрезает ноющая боль, ведь на ней не осталось ни одного живого места. Пешков с упоением оставляет все новые и новые отметины, не скупясь на болезненные укусы и не обращая внимание на отчаянные попытки парня вырваться. Наконец, оторвавшись от нежной кожи, младший рассматривает разливающийся по шее, кое-где посиневший, алый. — Понравилось? Передай ей потом от меня «спасибо» за лучшее понимание твоих сексуальных желаний. — Кому ей? — заикаясь из-за затекшего рта и проглатывая снова навернувшиеся слезы, спрашивает Бессмертных. — Блять, — злобно шипит под нос Сережа. Он стягивает с себя штаны и нижнее белье рваным движением, резко раздвигает ноги старшего, вставляя два пальца в задний проход. Он водит их вперед-назад, проворачивает, как делал уже не раз. Глаза напротив такие чистые, невинные и.. мокрые? Это слезы? Он плачет? Его взгляд такой непонимающий. Неужели он правда ничего не понял? Может эта стерва наврала ему обо всем? Твою мать. Сил не остается ни на что. Слезы текут уже сами собой, оставляя соленые дорожки на щеках. Получать удовольствие от умелых движений пальцами не получается. Ваня чувствует, что Сережа остановился. Он вглядывается в его лицо. Глаза. За пустотой появляется что-то еще. Сожаление? Непонимание? Человечность? Вот они, родные глаза, просто за пеленой чего-то страшного и ранее не виданного. — Сережа. Что с тобой происходит? Объясни мне, пожалуйста. Кто «она»? — Замолчи! — выкрикивает Пешков, мигом выходя из своих мыслей. Он снова переворачивает Ваню на живот, ставя на четвереньки, и без всякой прилюдии входит в него, моментально начиная наращивать темп. Резвые шлепки тел раздаются по комнате, заглушая тихую мольбу старшего остановиться и поговорить. — Так кто же лучше трахается, а? — кричит Сережа, хватая Дипинса за загривок, — Я или Даша? Отвечай! Кто лучше? — он отпускает волосы старшего, еще ускоряется, хрипит в злом оргазме, не потрудившись даже вынуть член из мужского лона, и кончает прямо туда. После чего резким толчком отбрасывает от себя чужое тело, натягивает штаны и уходит, громко хлопнув дверью, оставляя Ваню лежать на диване сломанной куклой. Пустота одолевала всего Ивана. Пустота в теле, в доме, в душе. Такой холодный и такой пустой дом, который поглощает своей гнетущей темнотой все хорошие воспоминания, заменяя их лишь обрывками боли. Всего пару часов назад он не был пуст, ни дом, ни Ваня. Всего пару часов назад счастье наполняло их обоих, а теперь что? Лишь ноющее тело, валяющееся на таком твёрдом диване и стены, что трещат от сквозняка, вызванного дверью, открывшуюся от неудачного хлопка. Непонимание, поработившее душу, заставляло сердце биться на маленькие осколки, совсем как стёкла, что вот-вот лопнут от ветра, свободно разгуливающего по помещению. Слёзы как-то сами текли из глаз, прямо как вода из раковины все еще открытой ванной комнаты. Боль. Такая боль во всем. В мыслях, чувствах, воспоминаниях. Парня хватило лишь на то, чтобы развернуться и прижать тонкие, расцарапанные и, наверняка, все в синяках от властных ладоней ноги к себе и тихо плакать. Так стыдно за себя. Так обидно, что чувства, которые он испытал, ему не с кем разделить. Ваня позволил ему взять себя полностью, без остатка, как и договаривались, но кто же знал, что «без остатка» - это так пусто? Какая-то сверхновая сегодня умерла в нём, образовав на своём месте чёрную дыру.