Духовный наставник

Лист на тоненьком кленовом деревце тихо шуршит, когда его касается тёплое дыхание юноши. Дань Хэн ловко хватает его двумя пальцами. Нельзя дать себя обнаружить. «Я не смогу за ними проследить. Слишком шустрые.» Взглядом он провожает удаляющуюся широкую спину мужчины, чувствуя как в груди расцветает что-то, напоминающее благодарность. Даже настолько незначительная крупица доброты и заботы всегда трогали его до глубины души. Дань Хэн задумчиво смотрит на лист в своей руке, щупая его подушечками пальцев. Это определённо не сон, так от чего же окружающая действительность кажется настолько безумной? С одной стороны он рад, что избавился от того жуткого мужчины с чёрным мечом, но с другой... Его ресницы едва заметно дрожат, стоит вспомнить лицо того, кто вытянул его оттуда. Дань Хэн не может ошибаться: он каким-то невероятным образом переместился в прошлое. Хоть до этого он никогда не видел Дань Фэна вживую, но что-то внутри него было согласно с мыслью о том, что это действительно был Иньюэ-цзюнь собственной персоной, а седовласый мужчина и лиса — наверняка участники легендарного Заоблачного квинтета. Юноша выпускает из рук листву, позволяя ей беззаботно улететь навстречу неизвестности. Он невольно думает о том, что и сам не прочь улететь отсюда как можно дальше. Взмыть в небо бумажным самолётиком и навсегда оставить призраков прошлого позади. «От бездействия никакого толку. Стоит ли мне поискать кого-то? Поискать его..?» Мысли о подобном кажутся безумием, но в глубине души Дань Хэну всегда было интересно, каким на самом деле был ужаснейший грешник на всём Лофу. Он никогда не ненавидел Дань Фэна по-настоящему. Он не был участником тех событий, никого в них не потерял, а потому единственное, что преследовало его — тысячетонное чувство вины за то, чего он не совершал. Возможно, истина о Верховном старейшине позволит Дань Хэну разобраться в своих чувствах? Его душа жаждет такую истину. Незапятнанную, не пересказанную тысячи раз из уст в уста, а такую, какой она в действительности была. Дань Хэн направился дальше по пустынной улице, минуя однообразные дома и множество птиц-доставщиков. Он сильнее кутается в просторный халат, так любезно предоставленный Инсином. «Единственный раз, когда я гулял по Лофу — момент изгнания из корабля.» Юноша печально усмехается. Очень скоро он выходит на довольно оживлённый рынок. «Какое людное место... Вряд-ли я найду здесь старейшину.» Почему-то в этом умозаключении он также уверен на все сто. Разнообразные запахи и шумы перемешались в одну сплошную какофонию раздражителей. Будь он на месте Дань Фэна — никогда не пришёл бы в подобное место по своей воле. Однако приходится с чего-то начинать. Дань Хэн ныряет в толпу, ловко маневрируя в потоке людей словно рыбка, но абстрагироваться не получается: чувствительный нюх улавливает аромат свежеприготовленной еды. Ноги сами несут голодного юношу в сторону крытого ресторанчика. Очевидно, базовый человеческий завтрак не смог утолить его драконий аппетит. — Эй, смотри, это ж Иньюэ-цзюнь? — Да вроде бы он... — Ну нет, только глянь на этого мальца: лицо перепачкано, халат не завязан, волосы... — И такой юный...! — Ну так он же видьядхара..! — Да, но... Мне казалось он повыше будет. — А кто вообще хоть раз видел его вблизи? — Эй, он же услышит..! Дань Хэна передёргивает. Он старается никак не реагировать, не слушать, не думать... — Ваше Превосходительство! Из завесы раздражающих шепотков его вырывает звонкий девичий голос. Дань Хэн оборачивается и видит её: лиса с серебристым мехом, которую он видел совсем недавно! Девушка размахивала пиалой из-под чая, улыбаясь во все тридцать два. — Не часто наш торговый переулок посещают столь невероятные и легендарные личности! Разделите со мной трапезу? Дань Хэн выдерживает долгую паузу, пытаясь понять намерения этой женщины. Пребывание здесь ощущается как хождение по тонкому льду. От собственной слабости противно, от недостатка информации страшно, но неприятнее всего ощущается то, что окружающие даже сейчас видят в нём кого-то другого. Ничего путного на ум не приходит. Юноша нехотя шагает к девушке, без капли элегантности плюхаясь за столик. Байхен отточенным движением двигает к нему пиалу и наполняет её, не прекращая улыбаться. Дань Хэн чувствует на себе изучающий взгляд. Его точно раскусили. Хотя, сказать по правде, он даже не пытался выдавать себя за Дань Фэна. — Эй, подавальщик! Блюдо дня! — Мигом, госпожа! Очень быстро перед Дань Хэном словно из ниоткуда вырастает целый стол из закусок, соусов, напитков, мяса, риса и множества деликатесов, о которых он даже не слышал. — Угощайся, — девушка обводит ладонью это многообразие текстур и запахов, очевидно пытаясь произвести хорошее впечатление на гостя из будущего. Что до Дань Хэна... Дань Хэн действительно впечатлился. Юноша никогда не наедался досыта, сколько себя помнит. Никогда не ел чего-то достаточно вкусного, ведь будучи в бегах, он не мог позволить себе что-то помимо быстрых перекусов. Толпа вокруг их столика сгущалась с каждой секундой. Всем было интересно посмотреть на легендарного "Иньюэ-цзюня", что доселе очень редко спускался к обычным бессмертным. Тонкие пальцы юноши, казалось, даже палочки для еды держали с трудом. Мог ли столь хрупкий и жалкий мальчик действительно быть предводителем целой расы? Дань Хэн старался не обращать внимания на зевак и постепенно пробовал по кусочку из каждой миски. Казалось, что такое нежное существо поклюет словно птичка и успокоится, однако чем дальше это заходило, тем активнее Дань Хэн потреблял лакомства. В какой-то момент Байхен потребовала у подавальщика ещё еды и юный дракон, не утруждая себя перерывами, словно голодный волк набросился на добавку. А потом ещё, и ещё, и ещё, и так до тех пор, пока возле стола не выросла огромная гора грязных мисок, напоминающая неприступную крепость. Щёки юноши перепачкались, воротник был в каком-то соусе, однако довольная улыбка озаряла его лицо и пушистый кончик хвоста вилял из стороны в сторону. Байхен наблюдала за этим с крайним умилением, словно кормила не отпрыска Постоянства, а своего родного сына. — Хочешь добавки? — в её мягком голосе слышалось неприкрытое восхищение и она явно не шутила, отчего Дань Хэн ощутил странное обжигающее чувство в груди. — Спасибо вам... Тебе, дражайшая подруга. Было очень вкусно. — Ха-ха, "дражайшая подруга"! Слышали? Иньюэ-цзюнь считает меня "дражайшей подругой"! Всегда пожалуйста, дорогой друг! — её хвостик завилял так, словно принадлежал щенку, а не взрослой лисе. Такая необычная сцена, кажется, ужасно сильно позабавила окружающих. Дань Хэну неловко и его уши горят от стыда. Он сказал что-то не так? Тогда почему она смеётся? — Иньюэ-цзюнь, вы невероятный! Съесть за раз столько еды только Верховному старейшине по силе! — Да-да, Иньюэ-цзюнь выглядит таким нежным и утонченным, но сколько же в нём скрытой мощи! Столь внезапные восклицания окончательно сбивают Дань Хэна с толку. Он смотрит на Байхен, которая подначивает этот нескончаемый поток восхваления первого видьядхары на Лофу и неловко улыбается, вытирая рукавом лицо. — Всё так, всё так! Наш Иньюэ-цзюнь не даром всем героям герой! Байхен резко поднимается со своего места, очевидно захваченная какой-то неожиданной идеей, и бежит к лавке. — Эй, хозяин! Мы просто обязаны скормить ему того невероятно сочного и острого цыпленка! Сердце Дань Хэна пропускает удар. Стоило лисе отойти, как от кончика хвоста до макушки пробежался холодок. Он ощутил присутствие чего-то очень не хорошего. — Посто- Не успевает он закончить, как буквально из ниоткуда появляется стена из морской воды и едва не отрезает ему пальцы. Дань Хэн отшатывается в сторону, инстинктивно бросаясь наутёк, но путь вновь отрезает взявшийся из ниоткуда поток. Он разносит в щепки все столики, пугая посетителей, однако юноша внезапно оказался единственным, кто находился в эпицентре. Словно кто-то терпеливо ждал, когда же он останется совершенно один. Непреодолимое цунами накрывает его с головой, не давая увидеть, как Байхен в отчаянии бросается на помощь мальчику. «Бесполезные брыкания.» Чужой голос проносится в его голове, словно жестокий приговор. Всё перевернулось вверх дном и Дань Хэн в отчаянии пытается поймать равновесие с помощью хвоста, но бурный поток уносит его всё дальше и дальше, лишая надежды на спасение. Щепки вонзаются в кожу, вода заполняет внутренности, имитируя удушение, и когда он практически начинает верить, что сейчас захлебнется — поток наконец-то выплёвывает его на сушу. Весь мокрый, в разорванной одежде, он громко и натужно откашливается, хватаясь за горло... Ровно до того момента, пока не видит перед глазами чью-то белоснежную обувь. Дань Хэн с ужасом поднимает голову и видит, что на него таращится крайне разозлённое лицо. Его лицо. — Ты..! — видьядхара замахивается для удара и юноша зажмуривает глаза, чувствуя, как его скула взрывается болью. Нежную кожу разрезают водным лезвием, словно масло. Дань Фэн держит ладонь перед собой, тяжело дыша и не сводя взгляда со своего новообретенного подопечного. Его переполняет до краёв от ярости и можно лишь гадать, как он до сих пор не прикончил несведущего сопляка. Старейшина замахивается для ещё одного удара, но Дань Хэн вовремя перекатывается на бок и становится на колено, пытаясь выпутаться из остатков своей одежды. Они напоминают двух диких волков, что сошлись в смертельном поединке. Дань Хэн вытирает кровь с лица, а старший видьядхара делает пару долгих и глубоких вдохов и выдохов. Сжимает и разжимает кулак. Пытается успокоиться. — Невежда. Позорище. Как ты смеешь убегать и так себя вести, притворяясь мной? — его тон и взгляд постепенно остывают, становясь холодными, но такими же раздражёнными. Дань Хэн все ещё стоит на коленях, не способный подняться из-за ран, что нанесли его телу. Он держится ладонью за грудь, где бешено бьётся его маленькое сердце. — О чём ты гово- — Не прикидывайся! Старейшина не может быть настолько недалёким. Кто ты на самом деле такой? Какой тебе прок от всего этого?! — он делает пару уверенных шагов и хватает юношу за волосы на затылке, игнорируя громкое шипение и заглядывая прямиком в глаза. Дань Хэн скалится, старается отодрать его руку, но Дань Фэн смотрит пристально, пытаясь найти в этих глазах хоть какие-то ответы. Но вместо них обнаруживает лишь страх маленького и слабого ребёнка. — Просто невероятно... — когтистая ладонь разжимается и юноша отшатывается в сторону, потирая болезненное место. Большой хвост инстинктивно обвивает его тело, словно защищая от внешнего мира. Дань Фэн пораженно смотрит на это, — Тебе же явно больше сорока, так почему... Нет, не отвечай, — он протягивает вперёд ладонь, призывая собеседника молчать, — Мне не нужен временной парадокс. Ха-а... — тяжёлый вздох, Дань Фэн прикрывает веки. В его руке появляется парящая чёрно-белая жемчужина. Дань Хэн задерживает дыхание, смотря на неё. Именно в этот момент старейшина открывает глаза, замечая интерес мальчика к его "безделушке". — Узнаешь? — Нет. — Плохо. Очень плохо, — видьядхара вновь шагает в сторону побитого юноши и тот в страхе отползает подальше, из-за чего Дань Фэн хмурит брови, — Спокойно. Я не буду пинать тебя. Для начала скажи своё- — Дань Хэн! — Не перебивай старших! Кто тебя научил таким манерам? —... Секундное замешательство в растерянных глазах позволяет Дань Фэну без слов всё понять, а потому он вновь протяжно вздыхает. Жемчужина исчезает и он прячет руки за спину. — Послушай меня, Дань Хэн. Я совершенно без понятия, какие события будущего привели к тому, что Верховный старейшина напоминает бездомного оборванца, однако... — он прерывается, видя как испуг на лице собеседника сменяется недовольством, а потому неожиданно для самого себя усмехается, —...ещё не всё потеряно. Отбей мне три поклона и я стану твоим наставником. От такого заявления все эмоции словно отходят на второй план, заменяясь чистейшим шоком. Дань Хэн не мог понять причин и смыслов действий этого видьядхары. Он слишком зол, напуган, растерян... — Зачем тебе это..? — Что значит зачем? Да кто угодно на моем месте не вынес бы столь жалкого зрелища. — А что на счёт вернуть меня обратно? — Ритуал можно провести только в новолуние, а оно не скоро. Думаешь, я оставлю тебя без присмотра? — Но я ведь не..! — Отбивай поклоны иначе я сделаю это сам твоей же головой! Дань Хэн, охваченный праведным негодованием, стискивает зубы и поднимается на ноги. В его руке появляется копье. Дань Фэна от такой безмозглой наглости едва не переклинивает. Старейшина с превеликой лёгкостью отражает каждый выпад неоперившегося юнца, отмечая, правда, что удары достаточно безжалостны. Никакой техники, никакого изящества — одно лишь желание убить. — И как ты с такими ударами дожил до своих лет? — в его голосе слышится неприкрытая издевка. — Заткнись! — Затыкать будешь дыру в животе, когда я проткну тебя насквозь, сопляк! Дань Фэн в мгновении ока оказывается позади и бьёт ребром ладони по спине, да так, что Дань Хэна впечатывает в землю. Юноша чувствует, как на его рабочую руку наступают подошвой сапога, а от того раздражается ещё сильнее. — Спокойствие, Дань Хэн. Ты ведёшь себя, как бешеная обезьяна. Умная мысль не посетит горячую голову. Сказав это, Верховный старейшина убирает ногу и Дань Хэн тут же поднимается обратно, воспользовавшись моментом. Кончик "Пронзателя облаков" вновь смотрит на врага. Юный дракон загнано дышит. Дань Фэн же грациозно материализирует своё копье, с изяществом небожителя направляя идентичное оружие на своего новообретенного ученика. Дань Хэн выжидает пару мгновений, шумно вдыхает, а затем делает уверенный и мощный рывок. Дань Фэн с лёгкостью уворачивается, ещё раз хорошенько ударяя того ребром ладони по плечу. Так продолжается до тех пор, пока Дань Хэн, весь избитый и с хлещущей изо рта кровью, не падает обратно наземь. Верховный старейшина в который раз протяжно вздыхает, пиная носком распластанную по земле тушку. — И это всё? Честно говоря, видя с каким рвением ты собирался меня избить, я ожидал куда большего... — хоть он так и сказал, на его лице отражался неподдельный интерес, — Для первого урока сойдёт. Тебе повезло обрести столь искусного противника в лице меня. Такое ощущение, что до этого ты дрался лишь с дворовыми псами. Дань Хэн, заслышав это, коротко и хрипло смеётся, вероятно вспомнив какого-то особенного "пса", а потому заходится сухим кашлем. Он выплевывает сгусток крови и не без усилий поднимается на одно колено, впиваясь взглядом в противника. Там читается отчётливое нежелание терпеть подобные унижения. — Поглядите-ка, — рука в черной перчатке грубо хватает мальчишку за челюсть, однако Дань Хэн точно также хватает мерзавца за запястье, — Ты бы знал, какого это — избивать своё зеркальное отражение, похожее на меня не только внешне... — Дань Фэн?! Ещё секунду назад властный и самоуверенный Верховный старейшина в мгновение ока цепенеет от неожиданности, словно в него попала молния. — Вот ты где, я думал уж никогда не найду! Там младенец твой сбежал, я забыл отчёт, вернулся, а он... Дань Хэн смотрит Дань Фэну за спину и видит его — того самого седовласого мужчину, что утром подарил ему самый лучший завтрак в его жизни. Верховный старейшина оборачивается, совершенно позабыв, что держит стоящего на коленях юношу за лицо. — Инсин? — Дань Фэн...? Что за..? —... Дань Хэн прикрывает уставшие веки, совершенно переставая вникать в суть происходящего. Ему хочется уйти отсюда и забиться в тёмный угол, но чёрные когти впиваются в кожу словно медвежий капкан. — Это ты его избил? Но зачем? —...Не твоё дело. — Что значит не моё дело? Я тебе что, надоедливая прислуга?! Такой неожиданный поворот событий и повышение тонов заставляют Дань Хэна вздрогнуть и он пользуется тем, что хватка ослабла, дабы выпутаться из неё. Дань Фэн растерянно смотрит на опустевшую руку и отползающего в сторону парнишку, затем обратно на Инсина, и его самообладание начинает трещать по швам быстрее скорости звука. — Нет, послушай, Инсин... — Это ты меня послушай! Я изо всех сил пытался хранить тайну, с которой ты ко мне пришёл, а в итоге получаю такую грубость в ответ! Явился ко мне, скинул этого детёныша, сказал покормить, одеть, а в итоге избил его и окрестил это "не моим делом"! — Всё не так! Помолчи и послушай! Взбешенный ремесленник копирует жест, которым ещё недавно успокаивал себя его супруг, и складывает руки на груди. На его лице читается явное негодование. — Я весь внимание. *** Где-то в доме Мастера печи... — Пха-а! Тёплое вино обжигает горло и ещё недавно бледные щёки мужчины наливаются румянцем. Инсин с громким стуком опускает пиалу на стол и в конце концов не удерживается от смеха. — Подумать только... Теперь кучка людей и видьядхар будут думать, что их обожаемый старейшина мало того что не тренирован в инедии*, так ещё и прожорливый троглодит! — Вообще не смешно! — громко восклицает Дань Фэн, осушая свою пиалу и подражая своему собутыльнику. Они напоминают двух престарелых сплетниц, решивших после роботы обсосать косточки всем кто придёт на ум. Дань Хэн же тихо сидел с краю, молча наблюдая за этим балаганом, — Теперь все на Лофу будут думать, что Иньюэ-цзюнь — не воспитанный зверь, что ест за десятерых. — Вот это у него аппетит. Как он тебя не съел то? — Сил маловато. — Правда что-ли? Молодой, наверное, не опытный... —... Это замечание Дань Фэн пропускает мимо ушей. Дань Хэн догадывается, что тот не хочет рассказывать этому человеку всё. Где же границы его доверия? — Инсин, спасибо что хранишь это в секрете. Мне жаль за те слова... Ремесленник пьяно усмехается, пододвигаясь ближе и обнимая старейшину за плечи. Тот едва ощутимо напрягается. Однако не скажешь, что ему противно. Дань Хэн путается в своих рассуждениях. Он опускает глаза, сминая в руках складки одежды. Никто даже не замечал того, насколько ему неловко здесь находиться. — Брось, не бери в голову. Я доверяю тебе, как самому себе. — Нет, я должен это сказать. Дань Хэн — гость из будущего. Уверен, ты и сам это подозревал, но должен заметить: временные парадокс — дело очень не хорошее. Я открылся тебе только потому, что... — видьядхара на мгновение замолкает, хмуря брови ещё сильнее. Он тяжело выдыхает, —...для маложивущих последствия не так ужасны. Однако, я видел Дань Хэна в компании Байхен. Могу я попросить тебя об услуге? Инсин как раз переваривал услышанное со сложным лицо, а потому не сразу ответил. Дань Хэн весь обратился во слух. До него начало медленно доходить, к чему привела его невинная вылазка и что стало настоящей причиной гнева видьядхары. — Байхен уже итак догадывалась. Не вини мальчика, он не виноват. —... Обычно бесстрастное лицо старейшины застывает от шока. Дань Фэн погрузился в раздумия. Он даже не заметил того, как один любопытный юнец не сводил с него изучающего взгляда. «Я также выгляжу со стороны, когда глубоко о чём-то задумываюсь?» Дань Хэн встряхивает головой, словно пытаясь вытрясти эти дурацкие мысли, но они лишь начинают множиться с удвоенной силой. «Я виноват в том, что с кем-то из прошлого случится что-то плохое? Что происходит между этими двумя? Что творится в голове Дань Фэна?» Он нервно сжимает ткань своей одежды, пытаясь не привлекать внимания. Однако Дань Фэн замечает его нервность. Старейшина хмурит брови, отпивая ещё немного вина, а затем продолжает: — В любом случае, я всё ещё хочу попросить тебя об услуге. — Слушаю. — Необходимо придумать оправдание тому, почему "Иньюэ-цзюнь" явился в подобное место, ещё и в столь непрезентабельном виде. Инсин в ответ загадочно улыбается. — Хорошо. Тогда на правах твоего супруга я- — Обязательно всё так опошлять? — Но ведь я ничего ещё не сказал! — Ты подумал об этом! Громкий смех Инсина и Дань Фэн, безуспешно пытающийся скрыть своё смущение, кажется, окончательно добивают неокрепшее сознание юноши, что сидел поодаль и слышал каждое слово. — Если тебя так сильно это волнует, то могу с уверенностью заверить: пошлый слушок наверняка все примут за истину. Даже если это будет выглядеть не правдоподобно. —... — Очень выгодное предложение, ведь всю вину можно свалить на меня. Дань Хэн выпучил глаза от непонимания, на мгновение позабыв, какие горестные вести они здесь обсуждали, а когда Дань Фэн схватил Инсина за воротник и притянул к себе — едва не упал со стула. Ему начало казаться, что ещё чуть-чуть, и перспектива сгореть заживо от стыда станет реальной. Кто вообще разрешил этим двоим пить? — Хочешь, чтобы в список слухов обо мне добавился ещё один о том, что мой супруг, который даже мечи свои в руках не способен удержать, истощает меня, сильнейшего из сильнейших, до полуобморочного состояния и бешеного аппетита? В это едва-ли кто поверит. Инсин в ответ нервно смеётся, пытаясь отвернуться от этого пытливого взгляда, и громко сглатывает. Ощущение, словно каждое это слово возилось ему под кожу острой иглой. Дань Фэна невозможно на чём-то подловить или подшутить над ним без вреда для себя. И если в обычное время он просто испепеляет взглядом, то под градусом может дойти до рукоприкладства. И лишь слепой не увидит, насколько сильно Инсину нравится с головой прыгать в эту порой болезненную, но такую желанную ловушку... — Наставник! Внезапное восклицание заставляет обеих мужчин обернуться и вспомнить, что с ними в комнате находится кто-то ещё. Дань Хэн нависает над ними, держась одной рукой за стол и смотря в упор. — Кто? — Я взялся его обучать. Негодник не признавал во мне учителя до этого момента, — любезно поясняет Дань Фэн, всё ещё держа Инсина за воротник и делая вид, словно ничего странного не происходит. — "Учителя"? А может "мучителя"? — к пошлостям незамедлительно добавились дурацкие каламбуры и Дань Фэн отшвыривает горе шутника подальше, мгновенно прекращая этот цирк. Дань Хэн не понимает, как Инсин вообще терпит подобное отношение к себе. Но хуже всего то, что мужчина совершенно по-дурацки улыбается, смотря на Дань Фэна взглядом, которому сложно подобрать описание. Он лениво поправляет воротник и вопреки резкости старейшины вновь приникает к нему поближе, не показывая даже намёка на страх или недовольство. Сознание Дань Хэна услужливо подкидывает ему ответ: «Так выглядит обожание?» — Всё зависит от него. Я буду предельно строг и выучу его так, как мой учитель когда-то выучил меня. — Да ладно тебе, Дань Фэн. Разве можно обижать того, кто как две капли воды похож на тебя самого? —... Дань Фэн было собирается что-то ответить, но слова словно застревают в горле. Дань Хэн ловит его взгляд и читает там отчётливое: "Я — это первое существо, которое я готов обидеть без колебаний ", и понимание этого словно пронзает сердце стальным прутиком. — Опустим это. Мне пора уходить, иначе придётся выслушивать ворчание стариков дольше, чем обычно. — Я провожу тебя. Инсин, всё ещё захмелевший, было хотел подняться, однако на его плечо ложится сильная рука. — Следи за ним, пожалуйста. Не отводи взгляд ни на секунду. Мужчина смотрит в ответ, тихо вздыхает, но всё таки послушно остаётся сидеть на месте. Трудно даже представить, скольким он жертвует, помогая своему супругу. И это даже не считая риска отхватить от временных искажений, ведь каждая секунда его короткой жизни драгоценна сама по себе. Однако, не смотря на это, он никогда даже не раздумывает о цене, которую собирается заплатить ради близких. Весь оставшийся день проходит в относительном спокойствии, ведь Дань Фэн действительно отправляется по делам, оставляя свою ношу на престарелого ремесленника. Инсин оказывается гораздо более лояльным и приятным собеседником, в отличии от этой несносной ящерицы. — Покажи-ка мне своё оружие. Очень интересно, чем орудует его перерождение. —... Дань Хэн вопросительно выгибает бровь, складывая руки на груди. Его раны наконец-то удосужились обработать, а одежду заменить на новую, однако юноша всё ещё выглядел не особо презентабельно. Но это не мешало ему вести себя как обычно. — Да ладно тебе! Что такой старик как я может сделать? Ты меня одним пальцем прихлопнешь, если будет желание... — Даже не думал о таком. С этими словами он материализирует своё копье, протягивая его Инсину. Ремесленник опешивает от столь внезапной смены настроения, но с благодарностью принимает сей жест, беря копье двумя руками. Его зрачки бегло изучают поверхность, пальцы трепетно касаются знакомой надписи, а на губах расцветает очень-очень самодовольная улыбка. — Подумать только... — он поднимает взгляд и Дань Хэн вопросительно выгибает бровь, очевидно не понимая, на что этот человек намекает, — И как оно? Хорошо в руках сидит? Дань Хэн колеблется всего секунду, прежде чем ответить: — Идеально. Инсин на это реагирует ещё страннее, начиная напоминать павлина, что расправил свой хвост и во всю им красуется. — А разве может быть иначе! Носи это оружие с гордостью, ведь тот, кто его выковал — гений среди гениев, самый лучший и самый талантливый кузнец во вселенной! —... Дань Хэн, кажется, понимает что-то для себя, но не решается лезть с расспросами. Он берёт своё оружие обратно. "Пронзатель облаков" был с ним с самого рождения, всегда выручал из западни, а иногда даже кормил своего хозяина. И всё таки даже столь невероятное оружие в руках такой бездарности, как он, всего лишь дурацкая палка... — Почему он хочет меня обучать? Почему просто не закрыл в клетке, чтобы я не натворил лишнего? — Ого, да ты не самого лучшего мнения о нём, приятель! Но я тебя понимаю, — сказав это, Инсин неловко чешет затылок, а затем устремляет взгляд в потолок, — Характер у него не сахар. Я и сам не паинька, но в отличии от него у меня нет нужды следить за каждым своим словом и действием. Он очень строг к себе. Возможно, поэтому ему тяжело видеть, как "он" из будущего не особо умел в- — Я не он. — Да ладно тебе, вы как две капли воды! Хотел бы и я повстречать себя из будущего... Инсин отшучивается, но недовольное лицо юноши красноречиво говорит о том, что он сболтнул лишнего. Если в случае с Дань Фэном он мог быть уверен, что его болтовню не воспримут всерьёз, то как быть с детской копией старейшины? Инсин вдруг ловит себя на мысли, что этот мальчик нуждается в особом подходе. Возможно, стоит относится к нему, как к ребёнку? Мысли непроизвольно тянутся к его собственному детству. Моменты, когда учитель заботливо поправлял его одежду или когда мать-лиса ухаживала за его волосами — они бесценны. И именно тогда он сильнее всего ощущал себя маленьким ребёнком под чуткой заботой взрослых. — М-м-м... Может, причесать тебя? Утром я так и не успел привести твои волосы в порядок. Дань Хэн молчит. Инсин мысленно бьёт себя ладонью по голове за невозможность придумать что-то получше. И всё же он решает принять молчание за согласие. С мыслью о том что, должно быть, кое-кому будет очень тяжело обучать столь чувствительного ученика, он берёт свой незамысловатый гребень и принимается за работу. Его подопечный ничуть не сопротивляется. Инсин со всей аккуратностью, которая расцвела вместе с его талантом кузнеца, расчесывает непослушные пряди, думая мысли, которые вряд-ли ещё подумает хоть какой-нибудь смертный во вселенной. Ему уже доводилось возиться с волосами Дань Фэна и сейчас он ощущал нечто похожее на дежавю. Подумать только: этот юноша действительно очень похож на его супруга. Даже схожие взаимодействия с ним словно уже происходили когда-то давно и он просто переживает их заново. В какой-то момент Дань Хэн оборачивается, ловя задумчивый взгляд мужчины, и глухо бросает: — Мне больно. — Извини. Постараюсь аккуратнее. Сердце замирает от одного вида лазурных глаз, а затем начинает биться с удвоенной скоростью. Даже на старости лет он остался таким же чувствительным, как в дни далёкой молодости. Или всё дело в том, что Дань Хэн даже в незначительных деталях один в один напоминает того, кому пренадлежит его сердце? «Считалось бы подобное за измену, если бы я действительно..? Нет, лучше о таком не думать. Вряд-ли общепринятые правила работают для нашего случая.» Инсин никогда не размышлял настолько глубоко о своих симпатиях и антипатиях. Просто шёл на поводу у чувств, ни дня не жалея о том, куда они его завели. Именно поэтому натруженные пальцы ремесленника аккуратно ныряют в тёмный шёлк, начиная медленно и со вкусом массировать самые проблемные точки на голове юного дракона. Дань Хэн от неожиданности едва не подпрыгивает на месте. — Ш-ш-ш, расслабься. У тебя выдался тяжёлый денёк. Дай этому старику возможность позаботится о подрастающем поколении. В его голосе улавливается искренняя забота вместе с щепоткой иронии и Дань Хэну становится неловко от подобного. Его словно ошпарививает кипятком при мысли, что он стал частью чего-то, о чём даже думать не хочется. Это расстраивает, и вместе с этим хочется хотя бы немного продлить этот момент. Никто и никогда о нём так не заботился. Он старается отвлечься от дурных мыслей, позволяя мужчине делать всё что заблагорассудится. Вот он чувствует как его волосы начинают собирать в причёску, вот их касается небольшая заколка, вот... — Чего это вы тут устроили? Дань Фэн заглядывает в комнату совершенно неожиданно и две головы оборачиваются на его голос. Завидев такую картину, Верховный старейшина корчит самое недовольное лицо, которое только имеется у него в запасе. — Что, увидел кого-то с моим лицом и решил не сдерживаться? На оборотня ты тоже кинешься без раздумий? — Кто тут кидается без раздумий так это точно не я. Предлагаешь мне игнорировать тот факт, что кто-то настолько прекрасный ходит растрёпанным и не чёсаным? — Прекрасный?! Верховный старейшина, явно не ожидавший таких слов, с усилием хватается за дверной косяк. Слышится тихий треск дерева. Инсин с удивлением смотрит на него. Ситуация действительно... очень необычная. Вряд-ли Дань Фэн был готов к тому, что прекрасным назовут кого-то другого, а он никак не сможет оспорить это. Дань Хэн действительно прекрасен и назвать его уродом означает назвать уродом и себя. Видя осознание на его лице, Инсин довольно усмехается, быстро закрепляя волосы мальчика и встряхивая их напоследок. Дань Фэн чувствует себя последним дураком. Подумать только: ревновать супруга к своему перерождению явно не входило в его планы на сегодня. Это абсолютно новое для него чувство. И, на удивление, ужасно неприятное. — Жду тебя во дворе. Бросает он Дань Хэну и удаляется настолько спешно, что полы одеяний подлетают в воздух. Инсин и Дань Хэн переглядываются между собой. — Дам тебе один совет: ни в коем случае не прогибайся под него. Даже если тебя вновь изобьют до полусмерти. Дань Фэн тот ещё засранец. — Согласен. Инсин не удерживает довольной улыбки и видьядхара отвечает ему тем же, чувствуя, что даже не смотря на противоречивость ситуации, его всё таки кто-то поддерживает. Он вновь ощущает это приятное чувство, расцветающее в груди. Инсин действительно очень хороший человек. Собравшись с силами Дань Хэн прощается со своим благодетелем и идёт навстречу судьбе, которая явно ждёт не дождётся возможности его поколотить. Однако Дань Фэн встречает его гораздо холоднее, чем ожидалось. Словно не он совсем недавно выставил себя ревнивым идиотом. — Мы начнём с самых азов. Ты совершенно не подготовлен. Твоё тело слабо, а духовная энергия не концентрируется в важных точках. Полагаться только на грубую силу и оружие бессмысленно. Ты сам по себе оружие. Сказав это, он усаживается поудобнее в позу для медитаций, при этом паря в воздухе, и кивает Дань Хэну, чтобы тот повторял за ним. Юноша беспрекословно выполняет указание. Они медитируют, упражняются с копьем, снова медитируют, отправляются в какое-то очень красивое и подозрительно знакомое место, медитируют там и вновь упражняются. Дань Хэн схватывает всё на лету, словно вспоминает то что учил когда-то давно, а Дань Фэн лишь стачивает неровные углы. Юноша делает изящный выпад, но неожиданное присутствие чего-то тёплого совсем рядом заставляет вздрогнуть. Дань Фэн прижался почти вплотную со спины, беря копье поверх его руки, словно художник кисточку. Однако, ощутить его пальцы на собственной талии оказалось ещё неожиданнее. Старейшина словно пытается увидеть этот момент с его ракурса и, подняв копье чуть выше, одобрительно хмыкает. — Увеличь градус. Ты должен выглядеть идеально в этот момент. Он напоминал искусного картографа, чертящего карту, где каждый сантиметр и градус имел важное значение. Настолько скрупулёзное отношение к деталям просто невероятно. Дань Хэн чувствует, как рука сжимает его талию чуть сильнее, но вместо боли он ощущает спасительное облегчение. Как раз на том месте у него был жуткий синяк, которым Дань Фэн самолично его наградил в их первую маленькую дуэль. Удивительно, но избавившись от боли в этом месте, держать копье так, как ему приказал наставник, стало в разы проще. «Целительная магия?» Дань Хэн задержал дыхание, чувствуя, что видьядхара за ним довольно усмехается. Кто бы мог подумать, что избиения — это не самое страшное, что может случится во время его учёбы? Ведь что может быть страшнее ещё гуще укрепившегося желания узнать по-ближе того, кого он должен ненавидеть всем сердцем? Настоящий Дань Фэн никак не хотел вписываться в тот образ, что сформировался в сознании Дань Хэна за долгие годы страданий.