Мутная вода

Чанбин стоит на влажной от росы изумрудной траве и смотрит на свои босые ноги. Вокруг него зелень, свежий ветер колышет тёмные волосы, оставляя нетронутыми кроны окруживших поляну деревьев, а незлое солнце тёплыми зайчиками играет на его лице. Ему спокойно. Прямо перед ним простирается озеро — глубокое и чистое; замершие на месте кучевые облака отражаются в его зеркальном глянце. Чанбин идёт к нему, чувствуя, как несильно царапает ступни отросшая осока, и садится на корточки перед кромкой воды. В отражении он видит себя; его двойник с той стороны улыбается и сидит так же, как он, сложив локти на коленях. Водяная гладь манит; Чанбин тянет руку, чтобы дотронуться до поверхности, касается лишь пальцем, пуская по идеальной плоскости зыбкие круги, и чувствует, как спину обдаёт прохладным ветром. Он поднимает взгляд; безмятежное небо хмурится, а солнце в одно мгновение исчезает за облаками.

***

Чанбин открыл глаза и первым делом ощутил дикое жжение где-то в районе лопаток. Из-за того, что жильё Ёнбока находилось в полуподвале, здесь постоянно было влажно и безумно жарко. Кондиционера в квартире не водилось, а полумёртвый вентилятор из пожелтевшего от времени пластика только гонял по помещению горячий воздух. Заведя руку за спину, Чанбин ощупал зудящую кожу: под пальцами ныли щиплющие от пота следы чужих ногтей. Он осторожно потянулся и посмотрел в сторону узкого окна: снаружи пробивался свет, а значит, утро уже наступило. С кухни доносилась какая-то возня; скинув с себя пропотевшую простыню и широко зевнув, Чанбин поднялся с постели и пошёл на звук. На двухкомфорочной плите закипал старый чайник. Ёнбок сидел на табуретке, забравшись на неё с ногами и натянув на колени длинную чёрную футболку с принтом в виде потрескавшегося Микки-Мауса с пустыми глазницами. Чанбина эта хрень пугала до усрачки, поэтому Ёнбок согласился использовать футболку в качестве домашней одежды, и от каждодневной носки Микки выглядел ещё более неживым. В ушах у парня торчали старенькие эйрподсы; он мычал себе под нос что-то лиричное и скроллил новостную ленту в телефоне, перемешивая палочками остывшие сырные токпокки. Остановившись в дверях и прислонившись плечом к косяку, Чанбин залюбовался. Этим парнишкой невозможно было не любоваться. Чёрный цвет ему шёл; волосы отросли сильнее, и Ёнбок собирал их в пучок на затылке, что делало его похожим на молодого самурая — если бы не милые веснушки и высокие носки в красную полоску. Взяв палочками клёцку, он скосил на неё глаза и только сейчас увидел Чанбина, остановившегося в дверях. — О, хён, ты проснулся, — Ёнбок тут же опустил палочки в тарелку, вытащил один наушник и улыбнулся, вытирая испачканный маслом рот, — с добрым утром! Чанбин ответил коротким кивком и шагнул в комнату, ступая босыми ногами по щербатой кухонной плитке. Когда он поравнялся с Ёнбоком, тот задрал голову и вытянул губы трубочкой, напрашиваясь на поцелуй. — Я зубы не чистил, — предупредил Чанбин, замерев в сантиметре от его лица. — Да и плевать, — Ёнбок подался вперёд и быстро клюнул его в губы. — Кофе хочешь? Чанбин приоткрыл чайничек с заваренным когда-то давно чаем: оттуда резко пахнуло плесенью. — Хочу. Кофеварка тихо гудела, пока в лежащих на столе наушниках тихо играла музыка. Чанбин с грустью посмотрел на закрытую форточку: Ёнбоку, в отличие от него, жарко не было. Он только радовался, когда снаружи стояло пекло. — У меня сегодня собеседование, — он произнёс это, ковыряясь в холодильнике, а когда обернулся с коробочкой сливок в руках, то выглядел крайне сконфуженным. — В круглосуточное кафе. График плавающий, зарплата не очень большая, но уже что-то. Ёнбок уже недели две пытался найти работу, но тщетно: везде требовались либо кондитеры с опытом, либо сотрудники зала на полную ставку. Он был вполне готов пойти работать курьером, грузчиком в рыбный магазин — да хоть кем-нибудь, но Чанбин ему запретил: во-первых, это могло помешать учёбе, во-вторых, он не хотел, чтобы Ёнбок забрасывал свои торты и уходил в какой-то иной род деятельности. Ёнбок, в свою очередь, не хотел сидеть у своего мужчины на шее и старался жить на то, что зарабатывал с редких заказов на десерты, но этого едва хватало даже на аренду. — И во сколько? — Чанбин рефлекторно взглянул на руку, но часов на ней не было, а телефон остался лежать где-то около кровати. — В девять, — Ёнбок разблокировал свой айфон и сверился со временем, — успею созвониться с парнями и, наверное, схожу в магазин. — А на учёбу ты ездить не планируешь? — поинтересовался Чанбин. Он видел, что Ёнбок периодически листал технологические карты, и пару раз подкидывал его до станции метро недалеко от университета, но общее впечатление складывалось такое, будто на учёбу парень совершенно забил. — Да мне не надо, — в очередной раз отмахнулся он. — Мне уже кажется, что тебе никогда туда не надо, — Чанбин поднялся с места и тихо подошёл сзади, укладывая руки ему на плечи. Чувствуя под ладонями упругие мышцы, он провел носом вверх по чужой шее, заставляя Ёнбока вдохнуть два раза вместо одного, и прошептал возле самого уха: — Ты же не хочешь, чтобы твоего папочку вызвали в школу, Ёнбоки? Повисла короткая пауза. Ёнбок обернулся через плечо и посмотрел Чанбину куда-то в нос. — Причем тут школа и мой папа? — Да не твой папа, — ответил Чанбин уже менее томно. — Я. — Что «ты»? Чанбин уже пожалел, что сказал непонятно что, а пояснять было стрёмно вдвойне. — Типа «папочка», — он убрал руки с чужих плеч, делая шаг назад и отчаянно краснея, — твой. Ну как «дэдди». Ты понял. — Чанби-и-и-н, — Ёнбок, видимо, понял, но по достоинству подкат не оценил и обеспокоенно свёл брови домиком, — ты чего? Перегрелся? — Я в душ. Время от времени Чанбин забывал, что ему до Ёнбока в подобных вещах было ещё расти и расти, и теперь позорно сбежал, напоследок услышав, как умилённо усмехнулся его парень, закручивая банку с кофейными зёрнами. В местных коммуникациях опять что-то сломалось, и вода из душевой лейки еле-еле текла. Стиснув зубы, Чанбин стоически ждал, когда вспененный гель для душа стечёт с широкой спины: щипало просто невыносимо. Ёнбок любил, когда он был жёстким, и всё чаще просил брать его более грубо, особенно, после того, как покинул вебкам. За удовольствие обладать им Чанбин расплачивался собственной шкурой, а после Ёнбок виновато округлял глаза и извинялся за красные борозды от ногтей и следы зубов на его коже. Принятие душа заняло намного больше времени, чем планировалось, и ожидающий на кухонном столе кофе уже слегка остыл. Взяв чашку, Чанбин направился в комнату и обнаружил там Ёнбока в его естественной среде: сидящим за компьютером в огромных наушниках на голове. — Не знаю, — надовольно хмурясь, он крутил барахлящий штекер аукса, — у меня тоже не так много времени теперь будет, поэтому, возможно, придется передвинуть… чего? Какой мужик? Он глянул через плечо: Чанбин за его спиной тихо крался к кровати. — А, Чанбин-хён, иди сюда на минутку! Чанбин, как был — с полотенцем вокруг бёдер и чашечкой кофе в руке — остановился прямо позади него. Ёнбок, сдвинул наушники с одного уха, откинул голову назад, глядя на него вверх ногами, и просительно потянулся к нему, сжимая и разжимая ладонь. Не ожидая подвоха, Чанбин позволил взять себя за руку и подтащить к компьютеру. — Вот, парни, — Ёнбок рукой обвил его шею, притягивая к себе, и влюблённо чмокнул в щёку, — это Чанбин-хён. Двое парней смотрели на это из окошек видеосвязи, а Чанбин, отставив чашку на стол, смотрел на них, пока Ёнбок гордо обнимал его за шею. Он никак не планировал стоять полуголым напротив пары гиковатых пацанов, один из которых таращился на него сквозь стёкла антибликовых очков, а второй, наоборот, отводил взгляд, глядя в правый угол экрана — туда, где на рамке монитора Ёнбока красовался розовый стикер с Хеллоу Китти. Чанбин знал, что этой парочкой были Ким Сынмин и Ян Чонин — единственные и неповторимые сокомандики Ёнбока в какой-то игре, названия которой он так и не запомнил — и всё же, совершенно не горел желанием с ними знакомиться. — Ни хрена себе, это он? Какой здоровый, — раздалось из наушников, и Чанбин, застеснявшись своей наготы, почувствовал, как горят кончики ушей. — Он ест что-то, да? Чтобы мышцы такими были. Чанбин попятился, выползая из-под чужой руки. Ему не хотелось, чтобы его разглядывали, как гориллу в зоопарке. Хотя рассматривал его только Сынмин, а Чонин по-прежнему равнодушно смотрел куда-то в сторону и даже слова не произнёс с тех пор, как он появился в кадре. Ясно было одно: они оба точно знали, кто он такой. — Ёнбок, на пару слов. Чанбин вышел из комнаты, целомудренно поправляя полотенце. По-хорошему, нужно было одеться, но чтобы добраться до одежды, нужно было ещё раз продефилировать мимо друзей Ёнбока. — Что такое? — бросив в микрофон короткое обещание вернуться через пару минут, Ёнбок стянул наушники и засеменил следом. Чанбин уже ждал в коридоре, прислонившись к единственному отрезку стены, где обои были относительно целыми. Представ перед ним, Ёнбок завёл руки за голову, чтобы пересобрать хвостик на затылке, явно не готовясь к серьёзному разговору. А разговор в связи с событиями минувших пяти минут предстоял непростой и отчасти странный. — Ты рассказывал им про меня? — В каком смысле? — Про нас, — Чанбин нервно пригладил волосы, которые после душа топорщились во все стороны. — Конечно, — кивнул Ёнбок. — Про меня же твои друзья знают. — Знают, — Чанбин перевёл взгляд на стену, туда, где на неровной поверхности застыли потёки чего-то жёлтого, — но с ними ты познакомился, когда захотел сам. — Тебя увидел Сынмин. Я же не мог сделать вид, что тебя в квартире нет. — Зато мог не махать мной перед экраном. Ёнбок помолчал, раздумывая. — Почему нет?

~

Сначала Чанбин думал, что ему кажется. Он давно привык, что в офисе к нему относились настороженно, и сам не стремился заводить новых друзей. Взаимодействовал он с другими отделами неохотно, чаще всего только после пинка от Чана и ни с кем сторонним дружить не рвался. Подобное положение вещей его устраивало; мало кого интересовала душевная организация накаченного финансиста, и в последний раз он слышал разговоры о себе, когда расстался с Минджон. Тогда причина была более, чем очевидной. Но теперь это началось снова. Он начал замечать, что, стоило ему зайти в переговорную или на кухню, все присутствующие моментально замолкали и прятали глаза, а если он задавал вопрос по работе — отвечали, странно ухмыляясь, или наоборот, быстро и бесцветно. — Блять, почему Чхве так пялится на меня? — тихо спросил Чанбин у Джисона, пока они ждали созвавшего совещание Пака. — Чхве? — Джисон на секунду оторвался от телефона, чтобы посмотреть на ровно выстриженную макушку обозначенного логиста, и вновь опустил взгляд в экран. — Да не обращай внимания. Это же он тот долбоёб, который утверждал, что Чани трахает секретаршу Пака в архиве, а потом выяснилось, что он ей просто помогал бумажки таскать. Так что верят ему теперь только такие же дурачки, как он. Чанбину не нравилось быть единственным, кто не понимал, что происходит, и он хмуро выпялился на Джисона, ожидая пояснений. Заметив, что друг не остался удовлетворён его ответом, тот со вздохом засунул телефон в карман и пояснил: — Он видел, как вы с Ёнбоком заходили в туалет и пытался зайти следом, но вы закрылись. И теперь каждая собака в офисе знает, что ты — гей, хотя кроме того, что напиздел Чхве, никаких доказательств нет: камеры у нас в толчке, слава богу, не стоят. Так что волноваться не о чем, но вы давайте всё равно поосторожнее в следующий раз. Чанбин перестал слушать его примерно на середине монолога. Он знал, на что шёл, когда начинал встречаться с парнем и почти привык к косым взглядам на улице и к тому, что даже соседка уже перестала спрашивать его о друге, который то и дело оставался у него на ночь, но никто до этого момента не задавал ему прямых вопросов, никто не обвинял его в том, что он — гей, и никто не шептался об этом у него за спиной. Теперь же реальность рухнула на него, подобно сокрушающей волне. — Да расслабься, хён, — заметив, как побелел Чанбин, Джисон несильно толкнул его локтем. — Поверь, это далеко не последние хуи, которые тебе в спину прилетят за то, что ты встречаешься с парнем. Прошлый арендатор выкинул нас с Минхо из квартиры, когда понял, как именно мы стол его сломали. Минхо, правда, потом на него налоговую натравил, но это уже другая история. Просто забей и привыкни к тому, что всегда найдётся какой-то ебанат, который будет тыкать в тебя пальцем. А, ну и по возможности не трахайтесь с Ёнбоком в общественных местах, если не хотите, чтобы вас реально застукали. Ёнбок, при всей своей замкнутости, не стеснялся своей ориентации: он точно знал, женщины ему не нравились никакие и никогда, и мог говорить об этом вполне открыто. А Чанбин сам ещё толком не знал, к кому себя отнести, но однозначно не хотел, чтобы в него тыкали пальцем. Он даже матери родной не собирался говорить, что встречается с парнем, боясь, что на нём сразу же поставят крест. И как бы Чанбин ни любил Ёнбока, ему не хотелось, чтобы об этом знали другие. Он был его личным грехом, с которым стоило бы закрыться в бетонной коробке квартиры и никогда не выходить наружу, чтобы не слышать осуждающих смешков за спиной.

~

— Ладно, забей, просто это было неожиданно, — Чанбин вытянул руки и поманил Ёнбока в свои объятия; тот без лишних разговоров шагнул навстречу и обхватил его за талию, укладываясь подбородком на плечо. — Предупреждай в следующий раз, если захочешь с кем-нибудь меня познакомить, ладно? — Да мне больше не с кем. У Чанбина сердце сжалось от грустного смирения в его голосе. Он крепче прижал Ёнбока к себе, и болезненно поморщился, когда пальцы парня коснулись особенно глубокой царапины на спине. — Это что? — Ёнбок отпрянул, продолжая щупать след. — Опять моё? Чанбин знал, насколько всё было плохо — у Ёнбока в доме не было достаточно большого зеркала, чтобы рассмотреть — но судя по тому, что тот, обойдя его со спины, виновато застонал и аккуратно положил руки ему на лопатки, извиняться было за что. — Прости, пожалуйста, — проныл Ёнбок и ласково поцеловал один из верхних позвонков, — давай помажу чем-нибудь? Или заклею? — Чем? У тебя дома даже пластыря нет. — Есть какой-то, но он с котиками, и его на всю спину не прилепишь… — Слушай, я в порядке. — Чанбин закрыл глаза: Ёнбок бережно дотрагивался до ранок, дул на них и что-то лепетал про круглосуточную аптеку на другом конце улицы. — Само заживёт. Раньше Чанбин даже не догадывался, насколько сильно ему нравилось оставлять свои следы на бледной коже своего любимого человека, пальцами сдавливая бока и бедра, впиваясь поцелуями в шею. Для Ёнбока это тоже было своеобразным показателем любви: он никогда не сдерживал его, а после часто залипал на тёмные следы, разглядывая их в зеркало под тусклым светом холодной лампочки в ванной, потому что в обычной жизни был вынужден их скрывать, а Чанбину, в свою очередь, нравилось на них смотреть. Царапины и укусы Ёнбока, оставленные в ответ, конечно, болели, но он готов был терпеть: в моменте это определенно стоило того. — Точно? — Точно. Тебя там друзья твои не потеряли? — Ой… На работу Чанбин собирался по-партизански, стараясь не попадать лишний раз в кадр. Ёнбок продолжал болтать со своими товарищами, а когда Чанбин, уходя, жестами напомнил ему про собеседование, лишь беспечно отмахнулся. В магазин он уже точно не успевал.

***

[08:52 Чанбин]

Удачи, солнце.

Напишешь, как прошло.

[08:57 Ёнбок] угу [09:37 Ёнбок] меня [09:37 Ёнбок] приняли [09:37 Ёнбок] на стажировку (๑˃ᴗ˂)ﻭ [09:37 Ёнбок] папочка доволен?

[09:40 Чанбин]

…

***

— Короче, новости у меня две: одна очень хорошая, другая — плохая, — Чан уселся на стул во главе крошечного столика офисной кухни и серьёзно посмотрел на парней. — Хорошая — мне только что написали, что мы прошли отбор. — Да! — резко выпалил Джисон сквозь зубы, победно сжав кулаки. — Я знал! Блять! Да! Чанбин успел сдать трек тогда, когда уже никто на это не надеялся. Ему даже не потребовалась помощь Джисона; после примирения с Ёнбоком всё пошло на удивление гладко. Мозайка, наконец, сложилась: Чанбин, который потерял тягу к написанию музыки из-за разрушенной любви, смог собрать песню из чувств, которые принесла ему новая. Услышав новости, он усмехнулся и взъерошил волосы на затылке. Для него их маленькая победа была доказательством того, что он по-прежнему мог творить и любить по-настоящему. — Да, классно, — Чан улыбался, но как-то грустно, — но я только что вернулся от Пака. И скажу так: хрен нам на лоб, а не досрочное освобождение от контракта. Искры в глазах Джисона потухли, и он растерянно взглянул на Чанбина. Они были абсолютно уверены в том, что Чану удастся уломать Пака отпустить их на вольные хлеба при условии, что они найдут и натаскают новых сотрудников, сделав свой уход максимально безболезненным, но увы. — Директор сказал, что прямо сейчас может уйти только Сони, и он за это даже доплатит, — с невесёлым смешком добавил Чан, и Джисон озадаченно скривил губы. — Я не понимаю, это хорошо или плохо? — И что дальше, Чан? — осторожно спросил Чанбин. — Работаем, — без промедления ответил он, — нам нужно организовать промо-фотосессию, чтобы они могли разместить наши фотки на афишах. Предоставить чистовые треки во флаке. У них есть замечания к лирике Джисона, кое-что нужно будет зацензурить. А ещё мы должны успеть зарегистрировать авторские права на песни, иначе нам никто не разрешит с ними выступать. Последнее я беру на себя — с остальным надо… — Доброе утро, сонбэннимы, — раздался паточно-сладкий голос, и Чанбин обернулся, чтобы посмотреть на его обладателя. Чхве Чонхо — невысокий, крепкий и совершенно невыносимый менеджер из отдела логистики, с которым он и словом не перемолвился с тех пор, как тот заступил на работу около года назад, теперь стал едва ли не главной занозой в его заднице. У Чанбина кулаки чесались с ним поговорить, но Чонхо был осторожным засранцем и в открытую конфронтацию не вступал: просто вежливо здоровался с ним, нацепив на лицо многозначительную самодовольную ухмылочку. Он молча налил себе тёплой воды в кружку, и бросив: «Хорошего дня, сонбэннимы», вышел из кухни. Три пары глаз провожали его до выхода, а когда дверь за ним захлопнулась, Джисон озвучил общую мысль присутствующих: — Как же меня бесит этот уёбок. Бин, просто делай вид, что его не существует, он ебанутый. Чанбин молча смотрел на закрытую дверь, понимая, что предъявить ему нечего. Оставалось только ждать, когда Чхве даст для конфликта более веский повод, чем распускание правдивых слухов о его личной жизни. Чан разочарованно покачал головой: ему вообще не хотелось участвовать во всём этом и обсуждать, обтирали Чанбин с Ёнбоком полы и стены в туалете или нет. — Короче, — он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, вновь обращая внимание парней на себя, — из-за того, что работать нам тут придётся ещё долго, нужно решить, как распределить время. Нам предстоит перезапись и фотосессия. Предположим, стилиста я нам найду, но ещё нужен фотограф. — У Минхо был какой-то знакомый, — Джисон задумчиво ощупал заживающий прокол в пупке: символ того, что он снова вернулся в индустрию музыки, — но он только кошек фотографирует. У кого-то ещё есть варианты?

***

Чанбин зажмурился: белёсая жижа стекала ему в глаза, щекотала нос и на вкус была просто отвратительной: солоновато-горькой и очень густой. Он никогда в жизни не делал ничего подобного и не был уверен готов, но Ёнбок оказался крайне настойчив. Чанбину было неловко, даже стыдно от того, что он позволил себя принудить, но ради любимого он был готов на многое. Даже попробовать какую-то маску-пилинг, которой Ёнбок терроризировал его целую неделю. — Я могу попросить Чонина вас пофоткать, — Ёнбок по-турецки уселся на просторный диван. Бьюти-процедуры проводились в апартаментах Чанбина: резкое, но уже привычное отключение воды в квартире Ёнбока могло стать большой проблемой в момент, когда настанет время смывать субстанцию с лица. — У него хорошо получается, главное — нормальный концепт придумать. У тебя тут потекло. Он протянул руку и стёр пальцем ту часть маски, которая уже начала капать на крепкую чанбинову шею. — Не уверен, что у нас вообще будет концепт, — Чанбин еле шевелил губами, чтобы белая жижа не попала хотя бы на них, — и одежду нам будет подбирать какой-то знакомый Чана. Ты уверен, что Чонин захочет в этом участвовать? — Не думаю, что он мне откажет. Чанбин знал, что Ян Чонин был первым, с кем Ёнбок начал общаться, прилетев в Корею. Они жили в домах по соседству, и, будучи ещё детьми, быстро сблизились; Чонин помогал австралийцу адаптироваться, учил с ним язык, несмотря на то, что был младше на несколько лет, а Ёнбок возился с ним, как с младшим братом и поддерживал его начинания, как фотографа. Но чем старше они становились, тем шире становилась пропасть между ними. Когда Ёнбок поступил в университет, Чонин всё ещё учился в школе, а после её окончания полностью сменил круг общения. Теперь их объединяли только нечастые фотосессии «для портфолио» и командные компьютерные игры. Лишь единожды на памяти Чанбина Чонин предложил Ёнбоку встретиться, но тот отказался, аргументировав сильной занятостью, а после весь вечер провёл за просмотром «Человека-Бензопилы». Чанбин во всё это не лез: достаточно было того, что Ёнбок часами болтал с Чонином и Сынмином в игровом чате. — Слушай, а это нормально, что у меня лицо печёт? — Чанбин поднёс руку к глазам и посмотрел на часы: злосчастные десять минут ада близились к концу. — Угу, — успокоил Ёнбок, глядя в телефон, — это значит, что ты становишься красивым. Получив щипок за голое бедро, выглядывающее из-под короткой штанины шорт, он пискнул и со смешком добавил: — Да шучу я, хён. Ты же знаешь, что я с ума по тебе схожу. Чанбин хмыкнул: он знал. Никогда прежде он не был настолько уверен симпатии своего партнёра: Ёнбок не смотрел на него с сердцами в глазах разве что во время сна. — В общем, поговори с Чонином. И для начала спроси, сколько будет стоить фотосессия. — Я уже пишу ему, но вообще, меня он фоткает бесплатно. — Так не пойдёт, — Чанбин, приоткрыв глаз, посмотрел на Ёнбока. Тот быстро печатал слова в открытом диалоге, отправляя их, как обычно, по одному, — мы же не его друзья. Ёнбок усмехнулся и, бросив на Чанбина короткий снисходительный взгляд, громко хлопнул его по бедру. — Пошли маску смывать. Чанбин поднялся на ноги, и его ступни тут же утонули в бежевом ворсе ковра, который Ёнбок притащил без предупреждения, гордо объявив, что урвал такую ценную вещь на гаражной распродаже за смешные деньги. И пускай ковёр был слегка поеденным молью, Чанбин решил его оставить. Благодаря энтузиазму Ёнбока в его квартире стало уютнее.

***

*Чани-хён добавил пользователя «Чанбин» в общий чат* *Чани-хён добавил пользователя «Джисон» в общий чат* [22:00 Джисон] У нас же есть общий чат уже [22:00 Джисон] Нет? [22:01 Чани-хён] Есть, рабочий, но вы меня замьютили там *Чани-хён изменил название чата на «3RACHA»* *Чани-хён добавил пользователя «Хван» в общий чат* [22:02 Джисон] Ебать здравствуйте [22:02 Джисон] Он-то что тут забыл? [22:03 Чани-хён] Хёнджин нам вещи подобрал для съёмок [22:03 Джисон] Ясно *Джисон изменил название чата на «3RACHA и длинный уёбок»* *Чанбин изменил название чата на «3RACHA и длинный»* *Джисон изменил название чата на «3RACHA и уёбок»* *Чани-хён изменил название чата на «Вы заебали меня уже»* [22:03 Хван] Такой ажиотаж — и всё из-за меня. [22:03 Джисон] Ага, мечтай [22:03 Чани-хён] Хёнджин, скинь, пожалуйста, то, что ты мне присылал [22:12 Хван] *6 вложений* [22:17 Джисон] Блять, ну и дерьмо. Моя тётушка таким на рынке торгует [22:18 Хван] Это брендовые вещи. Тётушка тебя не любит, видимо. Одеваешься, как чмошник. [22:20 Чани-хён] Чанбин, тебе как?

[22:22 Чанбин]

Нормально.

[22:23 Джисон] Вы мне больше не друзья [22:23 Джисон] Минхо тоже говорит, что в таких тряпках даже мусор выносить стыдно [22:23 Джисон] Просто пиздец [22:40 Джисон] Во сколько завтра подъезжать? *Чани-хён изменил название чата на «3RACHA»*

***

Чанбин уже имел опыт участия в фотосессиях. Его родные были просто повёрнуты на чопорных семейных фотографиях возле белой стены, для которых нужно было делать лицо кирпичом и держать спину прямо, но фотографироваться в качестве музыканта ему предстояло впервые. В целом, он рассчитывал просто постоять минут пятнадцать возле хромакея, по пути домой заехать за жареной курочкой, поесть и лечь спать. Но увидев масштабы мероприятия, быстренько распрощался с этой мыслью. Студия была огромной. Куча причастных к съёмке, профессиональный свет, ширма а-ля гримёрная и огромный хромакей во всю стену подсказывали, что тремя фотками в двух позах они не отделаются. — Я, конечно, просил Чонина сделать всё качественно, — виновато пробормотал Ёнбок, будто это он нагнал целую толпу визажистов, осветителей и реквизиторов, — но он что-то перестарался. — Да ладно, круто же, — беспечно отозвался Джисон, пытаясь запихать сразу два шнурка на кедах в одну дырку. — Детка, тебе дали вентилятор? Минхо, который сидел рядом и разматывал кого-то по телефону, показал ему бело-розовый пластиковый приборчик, и Джисон удовлетворённо кивнул. — Мой сломан, — грустно произнёс Чан, рассматривая недвижимые лопасти, а Хван сбоку от него довольно улыбался, подставляя лицо потокам тёплого ветра. Чанбин не понимал, почему, но с ними и правда возились, как со знаменитостями. Он даже представить не мог, какие расходы им светили за весь этот сервис, но Ёнбок клялся и божился, что Инни всё взял на себя. И, хотя Чанбин считал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, халявный лимонад со льдом был слишком вкусным, чтобы от него отказываться. Они сидели по стенке, как студенты в спортзале: Джисон собирал пальцами катышки с брюк Минхо, Хван что-то шептал Бан Чану, указывая на проходящих мимо реквизиторов, а Чанбин думал о том, насколько сильно и резко поменялась его жизнь. Ещё полгода назад он даже не думал о том, что снова попытается податься в музыканты, а теперь сидел тут, прокручивая в голове текст собственной песни и чувствовал, как пальцы его парня мяли выпирающий бицепс, который уже начинал ныть от постоянного давления. Он хотел попросить перестать мучить его многострадальную руку, но его перебил звонкий голос фотографа, который оповестил, что съёмка вот-вот начнётся. Ян Чонин был обычным. Именно это слово пришло Чанбину на ум, когда они здоровались в дверях студии. Худоватый, тонкопалый, в ворсистой клетчатой рубашке и с камерой наперевес, он горячо поприветствовал «друзей Ббоки», проводил их, рассадил, и вёл себя очень дружелюбно, обходительно и мило со всеми — кроме Чанбина. С Чанбином он был подчёркнуто вежлив. Чувствуя вину за то, что повёл себя грубовато по отношению к друзьям Ёнбока, когда тот пытался их познакомить, Чанбин попытался первым заговорить с Чонином, но тот отвечал сухо и по существу. Чанбин же не собирался бегать ха враждебно настроенным щенком и просто забил, молча ожидая своей очереди на съемку. — У нас всё готово, — сообщил Чонин, сжимая в руках фотоаппарат, — Одежда у вас…? — Своя, — Хёнджин указал на чехлы, сложенные стопочкой на стуле неподалёку. — Отлично, — кивнул Чонин. — Тогда переодевайтесь, и начнём с сольных снимков. Кто первый? Первым решили отправить Чана. Взяв один из предложенных Хваном чехлов, он направился к ширме, и возился за ней минут десять, пока не издал негромкое и очень смущённое: — Хёнджин, можешь, пожалуйста, подойти? Чанбин зыркнул на Джисона и понял, что думали они примерно об одном и том же. Причина, по которой Чан попросил помочь именно Хёнджина, а не кого-то из них двоих, была очевидной для обоих. — Сон, что мы делаем в субботу? — Минхо всё ещё висел на телефоне, объясняя какому-то субъекту, какие конечности и куда он ему засунет. — Идём смотреть «Твоё Имя», — вытянув ноги и стукаясь носками кед, отозвался Джисон. — А мы так и не посмотрели, — грустно шепнул Чанбину Ёнбок. — Может, тоже сходим? — Может, — Чанбин отставил опустевший стакан на столик и размял шею, — Чани, удачи! Сгорбившись, как знак вопроса, Чани поднял кулак вверх и несмело улыбнулся. Хёнджин вышел из гримёрки вслед за ним, неся в руках его личные вещи, и сел в угол особнячком от остальных. Последующие десять минут прошли в тишине, которую нарушали только щелчки камеры и инструкции от Чонина. Даже Минхо закончил разговор и сидел молча, а Джисон бездумно выводил пальцем какие-то узоры на его бедре. Чанбин сидел, откинувшись затылком на стену, пока Ёнбок наматывал на палец прядь его волос, но в какой-то момент заметил, что один из работников странно пялился в их сторону. Встретив чужой взгляд, он поспешно отвёл глаза и начал суетливо что-то крутить в конструкции стойки студийной лампы, но Чанбин насторожился, потому что ощущение, было не из приятных. Ёнбок, почувствовав его напряжение, заглянул ему в лицо, но сказать ничего не успел: прямо к ним подошёл всклокоченный, но довольный Чан. — Я закончил! — он остановился перед Чанбином, возбуждённо дёргая края толстовки. — Кто следующим пойдёт? — Ну, давайте я, — Джисон наклонился, чтобы перезавязать шнурки, — а Бин тогда последним. Чанбин не успел ничего подумать или ответить, он продолжал смотерть на осветителя. Ёнбок снова улёгся ему на плечо; он чувствовал трение чужой щеки через ткань футболки, слышал тихое сопение и смотрел на то, как совершенно незнакомый ему человек говорил что-то стоявшей рядом девушке, бросая в их сторону взгляды, полные неприкрытого отвращения. «На тебя будут пялиться и говорить прямым текстом, что ты хуй, и живёшь неправильно» — Я пойду, — Чанбин быстро встал, борясь с желанием пойти не к ширме, а напрямую к ублюдку с лампочкой. — Давай я с тобой, — вызвался Ёнбок, поднимаясь следом. — Нет, — резко рыкнул Чанбин, и он медленно опустился назад с искреннем непониманием во взгляде. — Сиди здесь. — Давайте я тоже пойду, — вклинился Джисон, — иначе я, блять, без посторонней помощи напялю это говно безразмерное вверх-ногами, и Хван потом обоссытся от возмущения. Чанбин зашагал к примерочной, всё ещё борясь с желанием развернуться и втащить осветителю без объявления войны, но Джисон, придавший ему последний толчок рукой в загривок, заставил его прийти в чувства. — Бин, тебе плохо что ли? — он положил ладонь ему на плечо и чуть склонил голову, чтобы видеть его лицо. — Ты как в жопу раненный подорвался. «Просто забей и привыкни к тому, что всегда найдётся какой-то ебанат, который будет тыкать в тебя пальцем». — Я в норме, — Чанбин остервенело вцепился в ворот футболки и стянул её через голову, — где вещи? — Вещи тут лежат, — Джисон махнул рукавом своей толстовки в сторону стула. — Ебать ты красивый, тебя кошки что ли драли? Чанбин замер на секунду и завёл руку за спину, прекрасно понимая, что именно увидел Джисон. Царапины уже начали подсыхать, но от этого стали ещё более заметными. — Почти, — он прокашлялся, и побыстрее натянул на тело толстовку для съёмок, лишая Джисона возможности пялиться на его боевые ранения. — Какой у тебя дикий котёнок, — Джисон игриво дёрнул бровями, расстёгивая пуговицы рубашки, — если я Минхо такое устрою, он мне лицо откусит. — Охотно верю, — Чанбин переодевался, не снимая обувь и путаясь в штанинах, едва не упал, но вовремя успел ухватиться за руку Джисона. Тот больше никаких комментариев по поводу царапин не отпускал, потому что нашёл тему для разговора поважнее — прокол пупка. — Я вчера зацепил эту хуйню полотенцем, — пожаловался он, выходя вслед за Чанбином из-за ширмы, — чуть не сдох от боли, потерял застёжку от украшения, полчаса искал. Я уже думаю, может ну его нахуй, прокол даже на фотках не будет видно из-за этих дебильных толстовок. Джисон говорил что-то ещё, но Чанбин не слушал. Его взгляд был прикован к Ёнбоку, который сидел там же, в отдалении от остальных, неловко зажав руки меж худых коленей. Увидев Чанбина, он несмело улыбнулся и показал ему большой палец, хотя сам Чанбин считал, что в подобранной Хваном одежде выглядел, как запоздалый пубертатник. Ему было безумно стыдно. Потому что Ёнбок, в отличие от него, не боялся показывать любовь на публике и умел стойко сносить плевки и косые взгляды. А Чанбин не умел и чувствовал себя полным слабаком. Ему явно было чему поучиться у своего парня, который казался хрупким лишь на первый взгляд, а на деле был куда мужественнее, чем он. — Кто следующий? — крикнул Чонин, махнув рукой. — Давайте, пожалуйста, быстрее, осталось тридцать минут аренды, а нам ещё общий план снимать. — Блять, да почему на толстовке шерсть? — Джисон сокрушенно всплеснул руками. — Она ведь даже не моя. Знаешь, Хо, я обожаю всё в нашей совместной жизни, но кошачья волосня во рту и в жопе — это уже перебор.

***

Густой тяжёлый пар исходил от воды, поднимаясь к потолку. Чанбин провёл ладонью по пенной воде; маленькая резиновая уточка, качаясь на волнах, повернулась к нему спиной и поплыла противоположную сторону. — Не горячо? — шепнул он, ладонью пуская по хлористой глади слабые волны. — М-м, — Ёнбок мурлыкнул скорее отрицательно и расслабленно обмяк в его руках. Они сидели в ванной вместе. Чанбин обнимал Ёнбока сзади, покрывал его плечи невесомыми поцелуями, гладил, оставляя на чужой коже облачка белой пены, и дышал жарко и размеренно, чувствуя в груди стыдливое, тягостное жжение. — Прости, малыш, — шепнул он, прижимаясь губами к распаренной коже, — я правда пытаюсь привыкнуть, но… Он был уверен в своих чувствах, но всё ещё считал их чем-то преступным. Не помогали ни нравоучения Джисона, ни тайный мониторинг форумов по ночам: Чанбин отлично понимал теорию, но никак не мог смириться с действительностью. Даже сейчас, целуя любимые плечи с трогательной россыпью веснушек, он ловил себя на мысли, что мог бы делать это всю жизнь, но только вдали от людских глаз. И при этих мыслях становилось мерзко — от собственной бесхребетности и осознания того, что его право любить было отнюдь не безусловным. Он своими глазами видел, как через всё это проходил Джисон, но даже не догадывался, насколько это было трудно. — Я понимаю, — Ёнбок нашёл под водой его ладонь, сжимая. — Для меня главное, что ты всё ещё рядом. — Ты святой, — шумно выдохнул Чанбин. Он держал в руках сокровище, нежное, любящее и понимающее, сгрызшее от волнения ногти под корень, но не сказавшее ему ни слова в упрёк. — Такого мне ещё не говорили, — улыбнулся Ёнбок, блаженно прикрыв глаза. — Поверь, мне есть с кем сравнить, — Чанбин снова подпихнул дрейфующую уточку и та вновь поплыла к другому краю ванной. — Например? — Видел, что устроил Минхо, когда рядом с Джисоном софит упал? — вопрос был риторическим: они оба были свидетелями этого события. — Парень, который его устанавливал, чуть концы не отдал от страха. — Да уж, я думал, Минхо его там на месте прибьет, — Ёнбок наигранно передёрнул плечами и рассмеялся. — Самое жуткое, что он даже не кричал, но от его тона даже мне захотелось под стол залезть и не вылезать. Хорошо, что Джисон вовремя вмешался. Джисон был единственным в мире человеком, способным развеять гнев Ли Минхо. Привыкший всё решать либо силой, либо буквой закона, Минхо бескомпромиссно разматывал всех неправых и несогласных, и только миротворческая рука возлюбленного могла утихомирить его пыл. — Они хорошая пара, да? — негромко добавил Ёнбок. — Минхо и Джисон. Чанбин нехотя кивнул. На данном этапе жизни, гармония, подобная отношениям этих двоих, казалась ему чем-то немыслимо-утопическим. — Я бы тоже так хотел, — Ёнбок, мечтательно водил ладонью по пене, отчего маленькие пузырьки лопались, тихо шурша. — Чтобы мы жили вместе, завели какое-нибудь животное… — У меня аллергия на всё, что не ходит прямо, — напомнил Чанбин и впервые в жизни искренне пожалел о том, что не мог завести кошечку или собачку, с которой Ёнбок возился бы в своё удовольствие. — Значит, без животного, — легко согласился он. — Я просто хотел бы всегда быть рядом с тобой. Чанбин ничего не ответил, только прижался щекой к его мокрой макушке. Он целиком и полностью разделял это желание, и по-прежнему ругал себя за трусость, но не представлял, как с нею бороться. — Знаешь, Минхо немного пугает, но видно, что Джисона он очень любит, — продолжил Ёнбок, вытягивая руку вверх и рассматривая чёрный силуэт собственной ладони на фоне яркого потолочного освещения. — И, я уверен, что Джисон его — тоже. Он правда выглядят, как идальная пара. Чанбин мог бы возразить, но не стал. Он всем сердцем обожал Джисона и по необходимости неплохо сосуществовал с Минхо, но становиться членом фанклуба их отношений не планировал — особенно сейчас, когда его собственные отношения омрачались встречей с суровой реальностью. Не говоря о том, что об «идеальности» любви Джисона и Минхо он знал абсолютно всё.

~

Алкоголь лился рекой — мутной, отдающей палёным спиртом и выкрашенной в едкие цвета дешёвых красителей. Разлепив веки, Чанбин посмотрел в потолок — там, под круглым сводом крыши неизвестно чьего дома, витали густые клубы сигаретного дыма. Едкий запах бил в нос, заставляя глаза слезиться. Чанбин не принял ни стопки внутрь, но ощущал себя до смерти набуханным и до омерзения грязным. Он перевёл взгляд влево, туда, где по его ощущениям ещё пять минут назад сидел Джисон, но друга рядом не оказалось. «Блять». Чанбин поднялся на ноги, даже не чувствуя пола под собой, и отправился на поиски. Он знал, что должен был следить за Джисоном, но потерял его буквально за секунду и теперь никак не мог найти, сталкиваясь лишь с незнакомыми лицами, которые в синеватом полумраке казались абсолютно одинаковыми. Спустя какое-то время с начала безуспешных поисков кто-то пихнул его в спину. Это был Чан: взволнованный и такой же взмокший, сжимавший в руке опустевшую банку колы — единственного в этом помещении напитка, которым невозможно было нажраться. — Джисон где? — громко спросил он, пытаясь перекричать грохот музыки. — Не знаю, — Чанбин поправил кепку и нервно потеребил серьгу в ухе, — минут десять назад болтал с каким-то парнем, а потом я как-то отрубился и… — Он принимал что-то? — Да я в душе не ебу, Чани, — Чанбин посмотрел другу прямо в лицо. На нём отпечатались те же усталость и страх, которые ощущал он сам. — Может, он вообще такси вызвал и к Минхо уехал. — Что за парень? — Чан не верил его вялой аргументации. Они оба отлично знали, что ни к какому Минхо Джисон не поехал. Чанбин покачал головой: ноль идей, ноль информации. Чан, не дождавшись ничего вразумительного с его стороны, разочарованно застонал и направился к лестнице. Чанбин рванул за ним, прыгая через две ступеньки, и начал дёргать все встречающиеся на пути двери. Каждая из них была закрыта, и дойдя до последней, он дёрнул её слишком сильно, не надеясь на успех, но дверь поддалась и распахнулась, с грохотом ударившись о стену. — Ёб твою мать, — выдохнул Чан. Чанбину захотелось промыть глаза с мылом, освободить желудок, умереть — а лучше всё сразу. Он ожидал увидеть Джисона каким угодно: голым, заблёванным, лежавшим в отключке, но никак не пихающим член в рот парня, который стоял перед ним на коленях. И хотя тот, вроде бы, был не против и отсасывал охотно, капая слюнями на ковер, было понятно с первого взгляда — они оба были абсолютно невменяемы. — Привет, парни, — заметив застывших в дверях друзей, Джисон покачнулся, из-за чего его любовник подавился и громко хлюпнул, — ой, прости, дружище, я так больше не… Спустя лишь пять секунд созерцания этого кошмара, Чанбин и Чан, как по команде, влетели внутрь: Чанбин — в сторону Джисона, Чан — в угол комнаты, где на столике лежала открытая коробка с таблетками. — «Ксанакс», — Чан отшвырнул упаковку в сторону и поспешил на помощь Чанбину. Оттащив пацана и услышав разочарованное «эй, я же ещё не кончил» от Джисона, Чанбин наградил его отчаянной оплеухой, и он, потеряв равновесие, рухнул спиной на кровать. — Надо его как-то… — Чан жестами объяснил процесс заправки рубашки в штаны, только вот речь шла совсем не о рубашке, — мы же не потащим его в таком виде, ну… — Ты ебанутый? — прорычал Чанбин. — Не буду я его хуй трогать. — А кто должен? — возмутился Чан. — Я? Ты обещал за ним проследить! — А кто нас сюда притащил? — Чанбин выпрямился, зло глядя на Чана из-под козырька. — «Парни, это же одна из крупнейших рэп-тусовок Сеула, что мы теряем?» — Да откуда я знал, что он и тут найдёт, чем закинуться? — вскинулся Чан в ответ. — Да ему даже искать не пришлось, — смирившись со своей участью, Чанбин просто подтянул штаны Джисона повыше и застегнул пуговицу, не трогая ширинку. — Под вторую руку хватай его и потащили. Парень на полу что-то невнятно простонал. Чанбин, выходя, увидел на его штанах мокрое пятно. Переть Джисона было тяжело: почти бесчувственное тело висело мешком, а ещё Джисон лез целоваться, несмотря на то, что каждый раз встречал на пути руку Чана, совсем не ласково лупцующую его по щеке. Миновав лестницу, они трое каким-то чудом нашли заднюю дверь, ведущую во двор. — Какой же еблан, — сквозь зубы прошипел Чанбин, пихая дверь костлявым плечом и чувствуя, как от тяжести немеют руки, — я тебя, блять, ненавижу, Джисон… Вывалившись и наружу сделав буквально пару шагов, все трое рухнули на траву. Тяжело дыша, Чанбин слушал своё колотящееся сердце, жмурился от усталости и тошноты и мысленно проклинал своих друзей самыми последними словами. — Лучше бы я остался в Австралии, — еле слышно произнёс Чан. Небо над головой было звёздным-звёздным, и Джисон, улыбался, хаотично махая руками над головой, будто пытался поймать их. — Звони Минхо, — Чанбин выпустил из лёгких горький воздух. — Надо всё ему рассказать.

~

Джисон излишне много шутил про секс, измены и беспорядочные связи — это помогало ему справляться и принимать ошибки прошлого с юмором, чтобы они больше не жрали его изнутри. Чан и Чанбин и Минхо закрывали на это глаза, заставив себя забыть о его прошлых ошибках. Джисон был чист вот уже почти пять лет.