Серебряный пёс

С тех пор, как Уэнсдей пообщалась с Ребеккой, подружкой ее преследовательницы, на телефон не пришло ни одного сообщения с незнакомого номера. Тем не менее после смерти Шерил, которой Кумико отсылала материалы для статей и фотографии, Уэнсдей старалась быть начеку. В конце концов, у Кумико был снимок, подтверждающий, что Уэнсдей была чертовски близко к редакции Сплетника, когда в нее вломились и устроили ловушку для Шерил. Уэнсдей не хотелось так рисковать. Тем более после убийства журналистки. Вещь, который теперь частенько следил за Кумико, так и не смог разузнать, каким образом ей удавалось так ловко уходить от погони. Кумико выглядела абсолютно обычной, не считая ее странных черно-белых волос, и если бы не форма Невермора, многие бы и не заподозрили в ней изгоя. Уэнсдей решила, что попробует еще раз подкараулить девчонку после урока. Так что в пятницу она отпросилась с фехтования пораньше, пожаловавшись на плохое самочувствие, и устроила засаду возле кабинета литературы. На этот раз она не стала окликать девчонку. Она дождалась, пока та выйдет, бесцеремонно схватила ее за локоть и потащила за собой в сторону от ее одноклассников. В глазах Кумико стоял ужас, и она жалобно подвывала от страха. Однако другие студенты при виде Уэнсдей стыдливо отводили глаза и торопливо проходили мимо. — Что, сегодня Бекки за тебя не вступится? — спросила Уэнсдей, улыбаясь девчонке самой жуткой из своих улыбок. Кумико испуганно икнула. — Я хотела предупредить тебя лично, — вкрадчиво промурлыкала Уэнсдей ей на ухо. — Если я узнаю, что ты все еще пишешь письма журналистам, пеняй на себя. Кумико дернулась, пытаясь вырваться, но Уэнсдей крепко держала ее. — Ладно, — выдохнула Кумико. — Никаких писем журналистам. — Умница, — похвалила ее Уэнсдей. — И если я узнаю, что ты пытаешься связаться с Тайлером, то тоже займусь твоим воспитанием. Кумико вспыхнула. Ее лицо покраснело некрасивыми пятнами. Она с неожиданной силой вывернулась из железной хватки Уэнсдей и, сделав шаг назад, встала почти что в боевую стойку, сжав руки в кулачки. Ростом Кумико была даже немного ниже Уэнсдей, так что это смотрелось скорее забавно, чем угрожающе. В темных глазах девчонки сверкнул желтоватый отблеск, а черно-белые волосы, казалось, сейчас встанут дыбом, как у рассерженной кошки. — Ты ничего о нем не знаешь! — прошипела Кумико. — Он убил несколько человек, и он наслаждался этими убийствами, — парировала Уэнсдей. — По мне, этого достаточно. Кумико заметно сникла, опустив голову и расслабив руки. — Да, только никто даже не попытался ему помочь, — прошептала она. — Нельзя помочь тому, кто не желает помощи. — Откуда ты знаешь, что он не желал? Уэнсдей не стала отвечать на этот вопрос. — В любом случае не делай глупостей, — бросила она напоследок и ушла прочь.

***

Инид сидела за письменным столом и перелистывала газету, которую издавала их школьная редакция, но Уэнсдей догадывалась, что ее подруга совершенно не увлечена чтением «Вестника Невермора», а взяла его в руки лишь для прикрытия. Уэнсдей выбирала одежду для поездки с Ксавье, а Инид и Вещь пристально следили за ее сборами. На удивление, сегодня Инид предпочитала помалкивать, зато Вещь почему-то суетился сильнее, чем обычно. Уэнсдей собиралась надеть обыкновенные брюки и толстовку с капюшоном. Но Вещь, возбужденно мельтешащий по ее кровати, был категорически против. — Вообще-то я не спрашивала твоего мнения, — сказала Уэнсдей, нахмурившись. — Он прав, — Инид все-таки подала голос со своей половины комнаты. — Кто надевает такое на свидание? Уэнсдей посмотрела на нее испепеляющим взглядом. — Это не свидание, — отрезала она. Но Инид уже бросила газету, вспорхнула со стула, бесцеремонно влезла в шкаф Уэнсдей и принялась в нем рыться. Потом разочарованно вздохнула и сочувственно посмотрела на нее. — У тебя нет ни одного подходящего платья! — воскликнула Инид, сморщив лицо в неописуемо забавном выражении. — Может, возьмешь что-то из моего гардероба? Уэнсдей посмотрела на нее как на слабоумную. — Ну, отчаянные времена требуют отчаянных решений! — хихикнула Инид. Вещь тем временем залез куда-то под кровать и вытащил оттуда чемодан, который Уэнсдей прежде не видела. Он щелкнул замком, и Инид с быстротой молнии бросилась к нему. — Ого! — она выудила из чемодана обтягивающее черное платье из плотной ткани с отчаянно глубоким декольте. — Примерь-ка! Уэнсдей скрестила руки на груди. Они что, серьезно? — Твоя мать собрала этот чемодан как раз для такого случая, — простучал Вещь. — Какого еще такого? — Уэнсдей начинала раздражаться. — Он просто отвезет меня в соседний город. — Надень его, и я целую неделю буду слушать музыку только в наушниках. Уэнсдей перевела на Инид неверящий взгляд. Это был слишком неравный обмен. — Месяц? Два месяца? — принялась гадать Инид. — Ну пожалуйста-пожалуйста! — Какой тебе вообще с этого прок? Инид хитро улыбнулась. — Просто так. Хочется, чтобы ты была счастлива. Как насчет трех месяцев? Счастлива… Какое мерзкое словечко! Соблазн избавиться от ежедневных зубодробительных музыкальных сессий Инид был так велик, но… Она не хотела, чтобы Ксавье подумал, что она для него наряжалась. Она взяла свои удобные брюки и, игнорируя разочарованные причитания Инид и дробный стук пальцев Вещи, отправилась переодеваться.

***

Машина Ксавье оказалась старым подержанным фордиком темно-серого цвета, припаркованным на их школьной стоянке. Видимо, у Уэнсдей на лице было написано такое явное удивление, что Ксавье рассмеялся. — Что, не похоже на машину «сноба из элитки»? — поддразнил он, галантно распахивая перед ней пассажирскую дверь. Когда они оба сели внутрь и автомобиль плавно тронулся с места, Ксавье пожал одним плечом и сказал: — На самом деле отец предлагал купить что-то более респектабельное, но я не хотел брать его деньги. — Ты хочешь сказать, что сам накопил на машину? — с любопытством спросила Уэнсдей. — Да, картины неплохо продаются, знаешь ли, — самодовольно пояснил Ксавье, а потом усмехнулся. — Особенно после того, как в многотиражной газете пишут, что ты маньяк и убийца. У людей бывают разные причуды. Дорога до Берлингтона была очень узкой. Почти вплотную к ней росли деревья, потерявшие на зиму свои листья, и высокие гладкоствольные сосны, выглядящие точно гигантские спички. За окном мелькали припорошенные снегом холмы, изредка попадались небольшие домики и маленькие церквушки. Иногда между деревьями проглядывала мутно-белая гладь замерзших рек, петляющих вдоль дороги. Уэнсдей предпочитала ехать молча. К ее удивлению, Ксавье тоже не докучал ей своими разговорами, зато включил радио. Иногда он начинал тихо подпевать и постукивать в такт музыке пальцами по рулю. Уэнсдей отметила про себя, что у Ксавье был неплохой голос. И не слишком уж раздражающий музыкальный вкус. Примерно через тридцать минут их машина пересекла границу между Уиллистоном и Берлингтоном, и Ксавье сбросил скорость. — Куда теперь? — спросил он. — Нужен какой-то конкретный книжный или остановиться у любого? — Езжай мимо университета, а потом сверни на Перл-стрит. Это в сторону озера. Еще через десять минут Ксавье припарковал машину на стоянке. Уэнсдей вышла на улицу. Было довольно холодно, и она в очередной раз порадовалась, что не пошла на поводу у Инид и Вещи и оделась потеплее. Нужный ей магазин располагался на первом этаже четырехэтажного кирпичного здания. Сквозь его темно-синие решетчатые окна было видно деревянные полки, заполненные книгами. На вывеске была изображена черная ворона, а над дверью крупными желтыми буквами было написано: «Crow bookshop». Внутри пахло почти как в библиотеке: деревом, старой побелкой, пылью и типографской краской. Все небольшое помещение было полностью заставлено книжными шкафами. Деревянные стеллажи располагались и вдоль дальней стены, доставая до самого потолка. Приставная лесенка на колесиках добавляла магазину вид старинной провинциальной библиотеки. Они просмотрели несколько полок, прежде чем обратиться к молодой девушке в очках, которая работала тут продавцом-консультантом. — Оу, книги по ясновидению? — она кокетливо улыбнулась Ксавье и перекинула длинную темно-рыжую косу через плечо. — Конечно есть. Они вон на том стеллаже. Пока Уэнсдей просматривала книги, которые были в наличии, продавщица вместо того, чтобы помогать ей, принялась о чем-то болтать с Ксавье. — Оу, вы, наверное, пианист! У вас такие длинные пальцы! — донесся до Уэнсдей ее противный голосок. — Нет, я художник. Девица залилась отвратительно высоким смехом, запрокидывая голову и демонстрируя шею. Уэнсдей чуть не стошнило от такого явного и грубого флирта. — Оу, почти угадала, — с придыханием сказала консультантка. — Вы рисуете портреты на заказ? Уэнсдей почти что трясло от злости. Она сама не понимала, что на нее такое нашло, но ей действительно хотелось свернуть этой бесцеремонной девице ее тонкую веснушчатую шею, словно безмозглой курице. Оу. — Нет, не рисую, — немного рассеянно ответил Ксавье. — Простите, мне нужно помочь моей подруге. Он подошел к Уэнсдей и стал перебирать книги вместе с ней. Когда консультантка разочарованно удалилась помогать другим покупателям, он облегченно вздохнул и пробормотал себе под нос что-то про назойливых девиц. Почему-то от этого в груди у Уэнсдей что-то удовлетворенно шевельнулось. В итоге Уэнсдей приобрела две книги, подозревая однако, что они окажутся не слишком полезными. — У тебя есть еще какие-то планы? — спросил Ксавье, когда они вышли на улицу. — Прежде чем мы вернемся назад. — Я бы хотела выпить кофе, — ответила она. Уэнсдей скучала по своему любимому крепкому и тягучему напитку. В Неверморе подавали отвратительный кофе, будто разбавленный пополам с водой. А во Флюгер она по понятным причинам не заходила. Ксавье довольно улыбнулся. — Я знаю место, где делают отличный кофе! Пойдем, тут недалеко. Пока они шли, Ксавье болтал о какой-то незначительной и скучной ерунде. Уэнсдей словно оказалась в младшей школе, и кто-то подсунул ей детскую анкету для лучших подружек. Он спрашивал ее о любимой еде и музыке, о любимых школьных предметах и фильмах. Уэнсдей с тоской подумала о том времени, когда Ксавье казался ей намного интеллектуальнее, когда в переписке они обсуждали литературу и искусство. — Расскажи лучше о своих видениях, — перебила она его. — Я вижу свои, когда прикасаюсь к чему-то или кому-то. Как возникают твои? — Ну, — Ксавье задумчиво нахмурился. — Иногда мне снится что-то далекое, но очень масштабное. Но это бывает очень редко. Например, однажды мне приснился ураган, из-за которого отец не смог улететь в свой тур и остался дома на целую неделю. Чаще мне снится то, что происходит рядом со мной. То, что непосредственно может повлиять на мою жизнь. — Например? Ксавье слегка замялся. — Ну, например, монстр. Из-за него я чуть не попал за решетку. — Но если бы ты его не рисовал, возможно, я бы и не начала тебя подозревать, — заметила Уэнсдей. На лице Ксавье на мгновение мелькнула неуловимая эмоция. Будто он что-то знал, но не очень хотел раскрывать перед ней все карты. Он немного нервно усмехнулся и покачал головой. — Ладно, — сказал он. — Я приведу другой пример. Моим первым видением была смерть матери. Сначала я подумал, что это просто кошмар, пока он в точности не повторился наяву. Уэнсдей не очень умела сочувствовать, но, пожалуй, ей стоило пособолезновать его утрате. — Должно быть, это было больно, — не меняясь в лице, сказала она. — Сколько тебе было лет? — Десять. Она долго болела перед этим. Повисло молчание. Многие бы назвали его неуютным, но Уэнсдей любила тишину. Она на мгновение подумала, что бы чувствовала она сама, если бы с одним из ее родителей что-то случилось. На удивление это оказался не самый приятный мысленный эксперимент. Именно когда им обоим было по десять лет, они с Ксавье встретились впервые. Уэнсдей помнила того до смерти перепуганного мальчишку, который оказался источником отчаянного скрежета из гроба. Помнила его круглые, расширившиеся от ужаса зеленые глаза, которыми он взглянул на нее, когда взрослые разобрались, как открыть крышку. Его отец тогда грубо выволок Ксавье из гроба и посмотрел на него таким взглядом… Словно сын, в очередной раз опозоривший его, был главной проблемой в его идеальной жизни. Уэнсдей не помнила матери Ксавье на тех похоронах. Интересно, она тогда уже умерла или это случилось после? — А еще мне снилась ты. Еще до твоего приезда в Невермор. В груди Уэнсдей потеплело от его слов. Это было странное, почти незнакомое чувство, заставляющее ее сердце биться чуть быстрее обычного. Ей даже на мгновение показалось, что к ее щекам прилила кровь, чего с ней уж точно никогда не случалось. — А что тебе снится сейчас? — спросила Уэнсдей, надеясь, что Ксавье ничего не заметил. — В основном люди в серых капюшонах, — Ксавье пожал одним плечом. — Но иногда та штука, которую я никак не могу опознать. Но вроде это не монстр. Какое-то серебристое животное. Ксавье внезапно остановился, глядя куда-то через дорогу с удивленным выражением лица. Уэнсдей проследила за его взглядом. На противоположной стороне улицы располагалась небольшая лавочка, над входом которой золотистыми буквами было написано «Песнь утра». На прилавке лежали пестрые брошюрки и ярко-желтые браслеты. Стекла витрины украшали витиеватые мотивационные надписи, вроде «Начни жить той жизнью, которую ты заслужил» или «Счастье рядом с тобой». — Бьянка бы была в ярости, — пробормотал Ксавье, покачав головой. — Не знал, что они расширились. — О чем ты? — спросила Уэнсдей без особого любопытства. — Эта контора принадлежит ее матери, — пояснил Ксавье. — Не знаю точно, чем они занимаются, но Бьянка дико бесилась при одном только виде рекламы «Песни утра» в интернете. — Не знаешь, кстати, когда она приедет? Ксавье отрицательно покачал головой. — Я пару раз писал ей, но она даже не прочитала мои сообщения. Наконец, они добрались до кафе и заказали по чашке кофе. Уэнсдей с наслаждением пила идеально крепкий квад, а Ксавье взял для себя капучино. — Насчет твоих видений, — вернулась к интересующей ее теме Уэнсдей. — Ты как-то говорил, что иногда у тебя получается сосредоточиться. Что ты для этого делаешь? — Ну… — протянул Ксавье, размешивая сахар в своей чашке. — Это же сны. Так что сначала мне нужно осознать, что это видение. А потом ты будто… тянешься за ним? — Что значит тянешься? — Не знаю, как это объяснить, — Ксавье задумался. — Будто позволяешь ему себя вести. Не сопротивляешься, но и не стараешься узнать лишнее. Если переусердствую, то видение будто тает, и я просыпаюсь. Уэнсдей сделала глоток из своей чашки. — Я все еще не понимаю… — Ты умеешь плавать? — спросил Ксавье. Уэнсдей кивнула. — Это похоже на то, как ты держишься на воде. Если начнешь беспорядочно махать руками и ногами, то пойдешь на дно. Если будешь паниковать, то пойдешь на дно. Если будешь напрягать тело, то пойдешь на дно. Тебе же нужно расслабиться. — Но тогда течение понесет меня не в ту сторону, куда нужно, — нахмурилась Уэнсдей. Она уже проходила это. Гуди говорила, что нужно научиться плыть по бурной реке, но мать Уэнсдей не была с этим согласна. — Поэтому ты гребешь руками и ногами, когда плывешь, верно? — улыбнулся Ксавье. — Чтобы задать направление своему движению. Уэнсдей погрузилась в свои мысли. Пока Ксавье был ее самым лучшим источником знаний о видениях. Ни одна из прочитанных ею книг не могла с ним сравниться. — Что случилось с твоим предком-проводником? — полюбопытствовал Ксавье. Уэнсдей нахмурилась, недовольно зыркнув на него. — Ты одна можешь задавать вопросы? — усмехнулся он. — Не отвечай, если не хочешь. — Не хочу, — отрезала она. Это было слишком личное. Слишком близкое к предательству Тайлера. — Ладно, — Ксавье пожал плечами. В январе в Вермонте темнело довольно рано, около пяти, и, пока они наслаждались своими напитками, за окном стали зажигаться уличные фонари. Сумерки окутали город вечерней дымкой. — Нам пора возвращаться, — с сожалением сказала Уэнсдей. Она была бы не против задержаться и выпить еще чашку кофе. — Ты торопишься? — спросил Ксавье, склонив голову чуть вбок. — Я хотел показать тебе одно место. — Нас будут искать. — Неужели Уэнсдей Аддамс волнуют школьные правила? — Ксавье лукаво улыбнулся. — Мы вернемся до девяти, обещаю. Тебе понравится. На самом деле Уэнсдей действительно некуда было торопиться. К тому же ей следовало признать, Ксавье немного заинтриговал ее. — Ладно. Он улыбнулся Уэнсдей очаровательно счастливой улыбкой. — Ты не пожалеешь. Сейчас, я только оплачу счет. Уэнсдей нахмурилась. — Брось эти свои патриархальные замашки. Я вполне могу сама заплатить за свой кофе. Но Ксавье уже поднялся с места. — Хорошо, в следующий раз угощаешь ты.

***

Они сели в автомобиль, и Ксавье повез их к ближайшему выезду из города. Они совсем немного проехали по трассе, а потом машина свернула на гравийную дорожку, и форд стало потряхивать. Вскоре вокруг не осталось ни одного источника света, кроме их собственных фар, выхватывающих из темноты скрюченные темные ветви. Деревья низко нависали над дорогой, иногда цепляя крышу автомобиля с отвратительным скрипящим звуком, словно кто-то скреб по ней когтями. Атмосфера была довольно жуткой. — Признайся, ты везешь меня в эту глушь, чтобы убить, а потом закопать мое тело в лесу? — спросила Уэнсдей. Ксавье весело рассмеялся. — А тебе бы это понравилось, верно? Уэнсдей хмыкнула. Он был не слишком далек от истины. По крайней мере, она была бы приятно удивлена. Довольно скоро деревья расступились, и перед Уэнсдей открылся вид на высокую кованую ограду с давно облупившейся краской. Над входом висела огромная и когда-то яркая надпись «Jazzland». Было уже довольно темно, и внутри парка, за оградой, угадывались лишь смутные очертания того, что там находилось. Свет от фар выхватил из сумрака только огромную валяющуюся на земле голову клоуна с типичным оскалом улыбки и отбитым носом. Ксавье припарковал машину прямо у самых ворот. — Мы приехали, — сказал он. Его глаза горели каким-то особенным завораживающим светом. Уэнсдей открыла дверцу и вышла наружу. Порыв холодного ветра отбросил ее косички за спину. Уэнсдей накинула на голову капюшон и шагнула чуть ближе к ограде. Свет фар мгновенно ослепил ее, и она поморщилась. Ксавье заглушил мотор и обогнал ее. Улыбка на его лице была похожа на ту, что расцветала на лице ребенка, который делился с родителями каким-то своим неожиданным открытием. — Иди сюда! Ксавье с трудом приоткрыл ужасно громко заскрипевшую створку ворот, пропуская Уэнсдей. Они вошли внутрь, и дверь захлопнулась с леденящим душу звуком. Глаза Уэнсдей, привыкшие к темноте после яркого света фар, стали понемногу что-то различать. Она разглядела справа от них старую карусель с облупленными лошадками, а немного вдали огромное колесо обозрения. — Где это мы? — спросила она. — Раньше здесь был парк развлечений. Но после урагана в одиннадцатом году его не смогли восстановить и закрыли. Это было довольно жуткое место, похожее на какой-нибудь постапокалиптический пейзаж или на декорации для фильма ужасов. Ксавье вел ее куда-то вглубь парка, а Уэнсдей с любопытством разглядывала заброшенные аттракционы, мимо которых они проходили. Ее зрение выхватывало из темноты то перевернутую, явно перенесенную ураганом бамперную машинку, то вмерзшую в воду лодку в виде лебедя с торчащими прямо сквозь нее высохшими остовами травы, то карусель с покачивающимися на ветру и зловеще скрипящими сиденьями на цепочках. Когда из-за туч выглянул огромный полумесяц и осветил заброшенный парк, Ксавье привел ее к колесу обозрения. Он перешагнул покосившееся ограждение и забрался на площадку, с которой посетители аттракциона могли залезать в кабинки, когда он был в рабочем состоянии. Уэнсдей замерла в некотором отдалении. — Нам сюда, — позвал Ксавье, повернувшись к ней. — Только не говори, что ты хочешь, чтобы мы вместе залезли на эту штуковину, — складывая руки на груди, сказала Уэнсдей. — Оттуда открывается лучший вид на город, — пояснил он. — Только не говори, что трусишь. — Благоразумие не равно трусости. Эта железка выглядит не слишком надежной. — Мы с Аяксом залезали на него много раз. Ксавье внезапно сорвался с места, подбежал к лестнице, ведущей к центру чертова колеса, и ловко взобрался на добрых пару десятков ступенек. Яркая луна освещала его силуэт, а ветер трепал волосы. Демонстрируя прочность конструкции, Ксавье отпустил одну руку и повис на второй, упираясь ногами в ступеньки, словно гимнаст в цирке, представлявший свой лучший номер. Уэнсдей невольно приоткрыла рот от изумления — настолько разительной оказалась эта перемена в нем. Она видела широкую озорную улыбку Ксавье даже с такого расстояния. Он выглядел совершенным безумцем. — Видишь? — донеслось до нее. — Ничего страшного. Уэнсдей сделала шаг вперед. Опасность манила ее магнитом, щекоча нервы. Этот Ксавье, который, кажется, был ей совершенно незнаком, тоже влек ее к себе, точно завораживающая и гипнотизирующая мелодия дудочника-крысолова. Заметив, что она передумала, Ксавье также ловко спустился вниз и подал ей руку. Немного поколебавшись, Уэнсдей приняла ее, и Ксавье втащил ее за собой на платформу. Его рука была на удивление теплой для такого холода. — Дамы вперед, — заявил он, галантно пропуская ее. — Если оступишься, я тебя поймаю. Уэнсдей фыркнула и подошла к лестнице. Она подняла голову и посмотрела вверх. Лезть было довольно высоко: примерно футов семьдесят до середины колеса. Уэнсдей схватилась за ледяную перекладину и шагнула на ступеньки. Ксавье взбирался сразу за ней, слегка прижимая ее к лестнице своим телом. От него веяло теплом. Иногда, когда Уэнсдей немного мешкала, он невесомо прикасался грудью к ее спине. Адреналин в ее крови бурлил, словно сама смерть наступала ей на пятки. Ледяной ветер пытался сбросить их обоих прямо на землю. От всего этого у Уэнсдей немного кружилась голова, поэтому она старалась не смотреть вниз, чтобы не потерять равновесие. Когда они добрались до центра колеса, лестница закончилась. — Хватайся за спицы! — пытаясь перекричать ветер, Ксавье указал ей на перекладину, ведущую прямиком к кабинке. — Ты сумасшедший! — почти с восторгом воскликнула Уэнсдей. Он слегка придерживал ее, пока Уэнсдей перебиралась на сложенные диагональными ступеньками спицы. Еще через семьдесят футов они добрались до кабинки, и Ксавье перелез внутрь, а потом помог спуститься вниз Уэнсдей. Ощутив пол под ногами, она наконец заметила, как сильно бьется ее сердце. Она подняла голову и посмотрела на Ксавье. Его волосы беспорядочно развевались на ветру, а глаза блестели, словно кошачьи. Совершенно иррациональным образом Уэнсдей захотелось прикоснуться к его лицу, чтобы убедиться, что он настоящий. — Смотри, — сказал Ксавье, протянув руку вперед и указывая ей за спину. Она повернулась и почти ахнула от удивления. Парк, очевидно, специально построили в самой высокой точке, на отдаленном холме. Отсюда как на ладони было видно и город, подсвеченный сотнями огней, и леса вокруг, и широкую замерзшую гладь озера, вдоль которого тянулся Берлингтон. Резкий порыв ветра сорвал с нее капюшон и растрепал волосы. — Нравится? — прошептал Ксавье, приближаясь к ней слишком близко, наклоняясь к ее уху. Она кивнула, не отрывая глаз от открывшейся перед ней картины. По ее спине снова волной прокатились мурашки от его голоса. Оголенной шеей она чувствовала исходящее от него тепло. — Не замерзла? У меня есть с собой кофе. Ксавье достал из рюкзака небольшой термос, открутил крышку и подал ей. Уэнсдей немного отпила, ожидая почувствовать молоко и сладость, но внутри был крепчайший эспрессо из той кофейни, где они сидели сегодня днем. Они стояли на вершине мира, передавая из рук в руки термос, любуясь видом и слушая завывание ветра и тихий зловещий скрип металлических конструкций. Здесь было невероятно холодно, и Уэнсдей покрепче завязала веревки на капюшоне, чтобы ветер не срывал его с головы. Она чувствовала на себе его восхищенный взгляд, понимая, что если повернется к Ксавье хоть на секунду, это может плохо кончиться. Почти также плохо, как с Тайлером, исключая ее видение о монстре. Именно поэтому Уэнсдей упрямо смотрела вдаль, гордо выпрямив спину, натянутая словно струна. Наконец, кофе кончился, и Ксавье сказал, что им пора возвращаться в школу. Они спускались в обратном порядке: теперь Ксавье шел первым, следя, чтобы Уэнсдей не оступилась. По мере приближения к земле эйфория понемногу уходила из ее груди. Что на нее снова нашло? Почему вообще Ксавье вызывал в ней столько непривычных эмоций? Когда они спустились на твердую землю, он снова подал ей руку, но Уэнсдей, проигнорировав ее, сама спрыгнула вниз со ступенек. — Что ж, — сказала она строго, сцепив руки в замок. — Нам действительно пора, если мы не хотим получить по шее от Барлоу. Счастливая улыбка медленно сползла с лица Ксавье. — Тебе не понравилось? — спросил он. — Спасибо, это было довольно занимательно. Уэнсдей развернулась к нему спиной и быстрым шагом пошла прочь из этого восхитительно жуткого места. Она почти бежала, не позволяя себе допускать даже мысль о том, как ей хотелось снова оказаться наверху и повернуться к Ксавье лицом, чтобы позволить ему… Позволить что? Нет, она уже решила, что это все не для нее. Она уже попадала в эти сети с Тайлером. Он тоже смотрел на нее своими милыми щенячьими глазками. Восхищенно и влюбленно. А потом воткнул нож в спину. Вернее, сомкнул когти на шее. Она не попадет в эту ловушку снова. Только не она. Не в этой жизни. Она добежала до ворот и с силой толкнула их. Железо натужно заскрипело, но не поддалось. Уэнсдей уткнулась лбом в холодные перекладины. Она вела себя как полная идиотка. Куда она хотела сбежать? Собиралась добраться до Джерико пешком? Ксавье подошел к ней, и Уэнсдей отпрянула. Он поднял руки в успокаивающем жесте, словно пытался приручить дикое животное. — Можно? — спросил он, медленно приближаясь к ней. Ксавье потянул створку ворот на себя, пропуская Уэнсдей наружу. Щелкнул брелком сигнализации. Кажется, он хотел снова открыть ей дверь, но Уэнсдей успела справиться с этим сама. Они сели в машину. Ее рука горела от воспоминания его прикосновения. Ее шея горела от воспоминания его дыхания. Ее спина горела от воспоминания его тепла. — Я сделал что-то не так? — тихо и растерянно спросил Ксавье. — Все в порядке, — резко ответила Уэнсдей, пристегивая ремень и отворачиваясь к окну. Она услышала его тяжелый вздох, прежде чем он повернул ключ зажигания. Назад они ехали в полном молчании. Ксавье даже не включил музыку.