acid

После смерти родителей всё пошло по накатанной. Учёба, которую в итоге пришлось бросить, дом, работа, после которой хотелось напиться вусмерть. Каждый день — сделанный по шаблону предыдущего. Каждый день — пластинка, оставленная в проигрывателе на ближайшее десятилетие. Джей не помнит, когда перестал следить за временем. Он не переворачивал календарь, не менял батарейки в часах и забыл о существовании даты на телефоне. Дни сменялись ночами, ночи — днями, и так по кругу. В день похорон, стоя напротив алтаря с фотографиями, Джей не чувствовал себя убитым горем. Он не плакал, не кричал, не впадал в ступор. Он не чувствовал ничего. Не было ни мыслей, ни страха, ни отчаяния. По приезде домой его лишь изредка поедало чувство непривычного одиночества. Тишина, постепенно пропитавшая собой стены родного дома, стала лучшим компаньоном на ближайшее годы. Джей не чувствовал себя загнанным в угол, как многие другие после потери близких. Он продолжил делать то, что делал до. Если бы кто-то спросил его о планах на будущее, он бы не ответил. Не потому, что не знал, а потому что совсем не планировал и не собирался. Жизнь стала цикличной, но Джей не видел в этом проблемы. Он, теперь, кажется, вообще не видел проблем. Ничего не видел. Собственное отражение в зеркале казалось чуждым. Так пролетели три года. Джей работал, оплачивал счета за дом и складывал остатки денег в ящик родительского комода. Он не копил, больше по привычке клал их туда за неимением других трат. Он приходил домой под ночь, разогревал на ужин остатки завтрака и засыпал в гостиной перед телевизором.

\\//

— Будешь? Кай пихает парню пачку чипсов в лицо. Джей молчит, уставившись в экран телевизора и переключал каналы, уже, кажется, по третьему кругу. Смит фыркает и отворачивается от него, тянется к своей газировке на журнальном столике. Кай приехал к Уолкеру впервые за месяц, забеспокоившись, что друг долго не появляется на радарах. Джей начал работать в ночь и стал оставлять телефон дома — Смит, услышав это, сказал, что парень выбрал самый болезненный способ самоубийства, лишив себя любого отдыха. Так оно и было, если честно. — Может, ты уже остановишься хоть на каком-нибудь блядском канале? Только не ёбаное "В мире животных", Джей, пожалуйста, мне хватило прошлого марафона документалок про сурикатов на три часа. Уолкер отложил пульт, остановившись на какой-то комедии, и повернулся к другу, смотря скорее куда-то через него. Он молчал несколько минут, пока Кай хрустел чипсами и кривился от количества тупого юмора в фильме. — Ты когда-нибудь думал о том, что вся твоя жизнь — это колесо, которое проткнули гвоздём, и ты чувствуешь, как с каждым днём в нём остаётся всё меньше воздуха? Смит очень комично обернулся к другу с набитым чипсами ртом. Джей продолжал высматривать что-то в потустороннем мире, почти не моргая. После недолгого замешательства, Кай отвернулся обратно, чуть усмехаясь. — Ты бы у меня ещё более философскую хуйню спросил, — парень комкает в руках пустую пачку и кидает её под стол в заранее приготовленный мусорный мешок, и продолжает, задумавшись, — а вообще, о колёсах, тебе бы какие-нибудь антидепрессанты попить. У тебя на ебало затяжной депрессняк, может пора того, ну, лечиться? Джей молчал. Кай, честно говоря, уже и не помнил, когда они вели нормальный диалог. Уолкер закрылся в своей голове, лишь изредка отвечая на вопросы извне. Он отгородился от друзей, не желая поддерживать с кем-либо контакт. И нет, Кай не особенный, Джей его не оставил, не сделал исключение — Смит остался сам. Вцепился в отголоски старой дружбы, не желая отпускать. Наверное, он был единственным, кто ещё верил — Уолкер выкарабкается, его просто нельзя бросать одного. Кай поднялся с дивана и потянулся, разминая затёкшие плечи. Он окинул взглядом комнату и остановился на друге, залипающем в своей обычной манере. У Смита в голове что-то щёлкнуло, и он победно улыбнулся собственным мыслям. — Поднимай свою маринованную задницу и погнали, иначе я сам обзаведусь депрессией, пока буду томиться с тобой в этом соусе из всех любимых жанров Шекспира. Джей поднял на него нечитаемый взгляд и уголки его губ чуть поползли вверх. — С каких пор ты разбираешься в Шекспире?

\\//

Небольшой бар где-то на окраине города встречал новых посетителей моргающей жёлтой вывеской. Внутри всё было обыденным, пропитанным азиатским колоритом, разбавленным плакатами немецких брендов алкоголя. Парни сидели за стойкой, заказав по стакану чего-то не сильно крепкого. Кай сразу предупредил, чтобы Джей сильно на алкоголь не налегал, обосновав это какими-то планами на вечер. Уолкеру, откровенно говоря, было плевать. Он медленно потягивал напиток из небольшого стеклянного стакана со льдом, думая о чем-то своём. В помещении играла негромкая музыка и пахло дымом. Видимо, курить разрешалось прямо тут — на входе Джей заметил компашку в углу, от которой струился белый смог. Когда первый стакан подошёл к концу, к ним присоединилось ещё несколько знакомых фигур. Джей не сразу узнал в стоящих рядом парнях своих некогда друзей. Коул протянул ему руку, и Уолкер молча её пожал. Когда парни о чём-то болтали, он тоже сидел молча. Не то, чтобы Джей не знал, что сказать. Он просто не хотел, не собирался. Прошло время, за которым никто, конечно же, не следил. Они переместились за дальний столик в углу, куда попадает очень мало света от центральной лампы. Джей всё ещё пил второй стакан, потому что и пить уже не особо хотелось. В какой-то момент Коул положил на стол свёрток из газеты и заговорщически улыбнулся, окинув взглядом всех присутствующих. Кай, сидевший рядом с Джеем, удивлённо вскинул брови и присвистнул. — Чувак, это то, о чём я думаю? Смит с интересом наблюдал, как брюнет развернул бумагу и потряс за края, чтобы согнать всё содержимое в маленькую кучку. — Нет, блять, у нас тут кружок "сделай сам", будем самокрутки крутить, — саркастично выдал Баккет и закатил глаза, — да, это именно то, о чём ты думаешь. Ненадолго повисла тишина, пока Коул проворачивал нехитрые махинации с имеющимся у него набором. Через пару минут брюнет протянул Смиту скрученный косяк. Тот на мгновение замялся, но Джей помнит — Кай в этом плане отбитый наглухо. Его не надо долго уговаривать на какую-нибудь глупость, достаточно просто сказать, что будет весело. Уолкер этого понять никогда не мог. Не понимал, как можно сначала делать, а потом думать. Самому ему терять уже было нечего, а, Кай? А Кай просто идиот, на этом и сошлись. Смит делает затяжку, и Джей понимает — не в первый раз. Шатен спокойно выдыхает дым, чуть откинув голову на спинку пошарпанного дивана, и прикрывает глаза. Джей ловит себя на том, что смотрит на этот самый дым — как он клубится и растворяется под потолком. Кай затягивается ещё и замечает чужой взгляд. Он усмехается и молча предлагает Уолкеру попробовать. Тот отмирает, озадаченно смотрит то на друга, то на косяк. А потом вспоминает — терять то ему уже нечего. Первая затяжка — тяжёлая, дерёт горло и обжигает лёгкие, заставляет закашляться. Вторая идёт уже легче, вместо жжения по грудной клетке разливается тепло, как после стакана спиртного. На третьей перед глазами появляется пелена, мир будто замедляется, а музыку перекрывает биение собственного сердца в ушах. Четвёртую сделать уже не дают, забирая косяк из пальцев. — Притормози, для первого раза тебе хватит. Голос друга как будто прошёл через толщу воды. Джей очень медленно повернул голову в его сторону, губы сами растянулись в улыбке, а из груди вырвался смешок. И ещё один. И ещё. Джей смеётся, даже как-то чуть истерично, и Кай решает, что сейчас — самое время вывести его подышать свежим воздухом. Уолкер поднялся на ватных ногах и упал обратно. Встать получилось только с третьей попытки, не без помощи Смита. Последний за локоть вывел парня из бара, и тот сразу упал на ступеньки, пытаясь прийти в сознание. Внутри всё бурлило, взрывалось, разрушалось и собиралось вновь. Это было странно, непривычно, но так хорошо, что Джей не мог перестать глупо улыбаться. Через десяток минут, которые для парня тянулись вечностью, он смог подняться и молча направился в сторону парковки. Кай в недоумении посверлил взглядом его спину и пошёл следом. На парковке было тихо и темно, сюда кое-как долетал свет от уличного фонаря. Джей шёл к самому её центру, а потом резко остановился. Кай замер в метре от друга и непонимающим взглядом проследил за тем, как он ложится прямо на асфальт. Уолкер сложил руки на животе и уставился помутневшим взглядом в затянутое тучами небо. — Ну и какого хрена? Тебе полежать захотелось? Мог выбрать местечко покомфортнее. Смит фыркнул и подошёл ближе, нависая своей тенью над лежащим парнем. Джей снова глупо улыбнулся и похлопал рукой рядом с собой, приглашая. — Хочу посмотреть на звёзды, давай со мной? Кай поднял голову к затянутому небу, после смерил друга взглядом из разряда "ты совсем идиот?", но в конечном итоге опустился рядом, подкладывая руки под голову. — И где ты там звёзды увидел, обдолбыш? Джей молчит, а после разрывается смехом. А потом начинает говорить. Обо всём. Он говорит про работу, про то, как устал, про ночные кошмары, о том, как жалеет, что бросил учёбу. Говорит, говорит, говорит. А Кай слушает, слушает, слушает. Это казалось таким нереальным, неправдоподобным, даже абсурдным. Джей давно столько не говорил, Кай давно его столько не слушал. Когда Уолкер заканчивает свой длинный монолог, на лицо Смита падают первые капли дождя, и он морщится. Оба смотрят в небо, которое вот-вот разразится дождём. Они лежат так, пока одежда не начинает противно липнуть к телу, а холод пробираться под рёбра. Джей холода не чувствует. Впервые за столько лет ему не холодно. Всё тело окутывает лёгкой эйфорией, и Джей чувствует себя хорошо. Джей чувствует себя живым.